Дом, в котором совершено преступление (Рассказы)

Моравиа Альберто

Задавая эти вопросы и выслушивая короткие, смущенные ответы Сильвио, она уже смотрела не на него, а на пасьянс, где ее проворные пальцы сложили очень удачную комбинацию.

– Но почему вы не хотите проектировать наш дом?
– спросила она вдруг, не поднимая глаз.

– Я же сказал, - с трудом выдавил из себя Сильвио.
– Я уезжаю из Рима...

– Навсегда?

– Нет, зимой вернусь.

Де Керини быстро переложила несколько карт и укоризненно покачала головой; трудно было понять, относилось ли это к картам или же к Сильвио.

– А ведь мы с вами уже договорились обо всех мелочах, - сказала она медленно.
– Право, мне очень жаль.

– Мне тоже... Но...

– Вот что, - перебила

она его.
– Давайте сделаем так: вы женитесь, а потом, месяца через два или три, вернетесь и возобновите работу. Моей дочери дом не очень к спеху; отпразднуем свадьбу, они поедут в свадебное путешествие, а потом должны будут посетить всех родственников в Калабрии. На это уйдет не меньше четырех или пяти месяцев...

Говоря это, она смотрела на него снизу вверх, улыбаясь и подмигивая блестящими бархатистыми глазами, черными, как вода в глубоком озере, где в ясную ночь отражаются звезды. Абажур отбрасывал розовые блики, окрашивая в какой-то неестественный цвет ее пышную грудь, круглую шею, пухлые щеки с родинкой; она сидела, выпрямившись и положив маленькие полные руки, унизанные кольцами, на бородатых добродушных королей, сердитых подтянутых валетов, страстных дам с хищными глазами. И удивленному Сильвио вдруг представились вместо этих королей, валетов и дам Манкузо, Амелия, он сам и многие другие люди, незнакомые ему, но, конечно, существующие на свете. Де Керини, спокойно, терпеливо прявшей путаную нить своих расчетов и страстей, до сих пор удавалось сталкивать этих людей в тонкой игре, полной неожиданностей, и выигрывать. Дамы немало пролили слез, короли гневались, валеты строили козни, мелкие карты соединялись и расходились, и она доводила свои пасьянсы до успешного конца. Как все игроки, жаждущие выиграть любой ценой, она, если какая-нибудь карта не желала ей повиноваться, конечно, не брезговала и передернуть.

Мгновение Сильвио грезил наяву.

– Нет, - сказал он наконец, покачав головой.
– Ваше предложение очень заманчиво... но мне кажется... Право, боюсь, что это невозможно...

Де Керини, видимо, заметила колебания Сильвио. Она улыбнулась и, по-прежнему занятая картами, не глядя на него, спросила:

– Сколько вам лет?

– Двадцать шесть.

– Вот и видно, что вы еще очень молоды.

– Почему?
– спросил Сильвио, несколько обиженный.

– Вы еще верите в красивые жесты, - ответила она, помедлив.
– Как будто такие вещи имеют значение... Вы смешиваете чувства с делами... Воображаете, будто существует связь между тем и другим... Все это доказывает, как я сказала, что вы еще очень молоды...

Сконфуженный, Сильвио некоторое время молчал. Он вспомнил, что решил не придавать серьезного значения своей связи с Амелией, не становиться в нравоучительную позу и не быть пристрастным. Но как раз теперь, когда он считал себя наиболее объективным, Де Керини неопровержимо доказала ему, что его поведение всегда было продиктовано теми самыми моральными условностями и чувствами, от которых он полагал себя свободным. Сильвио вдруг почувствовал себя робким и беспомощным, словно он предстал перед судьей.

– Скажите, - пробормотал он, - а сами вы как поступили бы на моем месте?

– Я, - ответила Де Керини просто, - сделала бы так, как посоветовала вам: женитесь, а потом через несколько месяцев возвращайтесь в Рим и беритесь за работу...

– Вы так думаете?
– только и мог сказать Сильвио.

Де Керини посмотрела на него со снисходительным удивлением.

– А как же иначе? Ведь вы архитектор.

– Да, - согласился Сильвио, - я архитектор.

– Так вот и будьте архитектором, а о том, что вас не касается, лучше забыть.

Снова наступило молчание.

"А ведь в самом деле, кто я?
– подумал Сильвио.
– Всего только архитектор".

При этом он почувствовал странное разочарование, словно вдруг стал меньше, - так чувствует

себя человек, который неожиданно обнаружил, что он совсем не столь могуществен и свободен, как думал.

"Прежде всего архитектор, а потом уже человек, - подумал он. Прекрасный вывод".

– Джино вас очень ценит, - продолжала тем временем Де Керини.
– И я тоже считаю, что вы талантливы... Ваш проект нам нравится. Не вижу причин для вас бросать так успешно начатую работу...

Сильвио вдруг решился.

– Хорошо, - сказал он, вставая.
– Я сделаю так, как вы советуете... Увидимся через два месяца...

– Вот и прекрасно, - подхватила Де Керини.
– Договорились.

Но она уже снова впала в рассеянность и не пожала протянутую руку Сильвио.

– Минутку, - пробормотала она, - одну минутку... Я вас сейчас провожу... Этот пасьянс очень важен... Видите... Негодный пиковый валет никак не хочет выходить...

Сильвио улыбнулся.

– А почему бы вам не подтасовать карты, - сказал он.
– Ведь никто не увидит...

Она подняла голову, и лампа осветила ее лицо; какая-то странная, зловещая улыбка таилась в прищуренных глазах, в жадных опущенных углах рта.

– Несколько раз, потеряв терпение, я пробовала это делать, - сказала она медленно, глядя на него с задумчивым удивлением.
– Но, в конце концов, это глупо, правда?..

Сильвио пожал плечами. Он был смущен и не очень уверен в себе. "Надо работать, - подумал он.
– Я архитектор... Работать... И забыть о том, что меня не касается". Но, несмотря на свою неудовлетворенность, он невольно почувствовал облегчение, прилив бодрости, словно с плеч у него свалился груз, тяжкая обязанность, ненужное бремя, стеснявшее его движения. И, странное дело, он не видел противоречия между своей неудовлетворенностью и этим чувством. А Де Керини тем временем опять занялась своим пасьянсом и у него на глазах сломила последнее сопротивление карт, выбрала одну за другой все картинки, даже самые непослушные и упорные. Наконец, очень довольная, она собрала карты, спрятала колоду в ящичек и встала.

– Получилось, - сказала она.
– Это было очень важно, я загадала на Амелию... Теперь, если по крайней мере верить картам, все будет хорошо...

– Поздравляю, - пробормотал Сильвио, выходя следом за ней в прихожую.

Но она не слышала. Они вышли в сад, дошли до калитки. Была поздняя ночь; пыльный, безветренный воздух лениво струился над землей, душный, пронизанный ароматом цветов и жужжанием насекомых; сквозь пышную поникшую зелень было видно, как порхают затерянные в теплой тьме мерцающие светлячки. Когда Де Керини открыла калитку, собака выбежала на улицу. Де Керини поспешно пожала Сильвио руку и бросилась за собакой. Сильвио показалось, что в освещенном окне наверху мелькнула стройная тень Амелии. Тем временем Де Керини исчезла на темной улице, под низкими листьями платанов, и было слышно, как она певучим голосом зовет непослушную собаку. Помедлив немного, Сильвио бодрым, решительным шагом дошел до конца улицы и свернул к реке.

Несчастный влюбленный

Вконец поссорившись со своей возлюбленной и не желая больше показываться в городе, где они до сих пор жили вместе, Сандро уехал на один из островов неподалеку от побережья. Стоял июнь, было еще не жарко; он знал, что на острове в это время народу немного: купальный сезон начинался в июле. Приехав, он сразу же превосходно устроился. Ему хотелось побыть одному, и он поселился не в гостинице, а в меблированных комнатах. Они были расположены в крытой галерее, которая сохранилась от древнего монастыря. Сам монастырь был разрушен, осталась лишь эта галерея, тянувшаяся по самому краю обрыва. Под ней раскинулся сад, густой и тенистый; за садом начинался спуск к морю, поросший смоковницами и оливами, среди которых белели крыши дач. Дальше виднелось море; оно было спокойное и сверкало, как стекло, в извилинах скалистого берега.