Дом в ноябре
Шрифт:
– Он не пуст, и он не в руинах. Он захвачен. Это легко проверить. Но где армия, полиция? Почему никто ничего не предпринимает?
– Это была война, – совершенно спокойно сказал пожилой мужчина. – Скоротечная война – война, в которой США не смогли победить. Страна захвачена. Мы оккупированы Советами.
Пожилой человек, которого звали Джарвис и который был врачом общей практики из Миннеаполиса, штат Небраска, города по соседству,
– Не могу и представить, что вы делали в городе последние несколько месяцев, мистер Мэллори. Как вам удалось выжить?
– Я уже рассказывал, доктор Джарвис, – сказал Мэллори.
– Ваша история всё ещё кажется вам рациональной в свете того, что я вам сообщил?
– Я не говорил, что она рационально. Но она истинна.
– Мистер Мэллори, вы сочинили детально проработанную фантазию ради того, чтобы снять с себя бремя позора за поражение от коммунистов, чтобы дать себе надежду на то, что ваши жена и дети в плену, а не убиты.
– Я уверен в том, что видел.
– Есть у вас хоть какие-то доказательства?
– Зачем бы мне выдумывать подобную историю?
– Мы все прошли через ужасные испытания, – ласково сказал Джарвис. – Кто-то выжил одним способом, кто-то другим. Одни убежали физически, другие – при помощи разнообразных фуг [Фуга (псих.) – амнезия на события, связанные с прошлым].
– До Биатриса – двенадцать миль. Неужели ни один из вас не рискнул подойти достаточно близко, чтобы увидеть, что город цел?
– Там эпидемия, мистер Мэллори.
– А что насчёт башни? Её и отсюда должно быть видно.
– Башни?
– В полмили высотой, светится зелёным.
– Вы говорите о прожекторе? – Джарвис вскинул тонкие брови.
– Я говорю о башне. Он снесли все дома в радиусе четверти мили вокруг неё. Это их штаб-квартира, там мастерские, где находится Джиллиан.
– Мистер Мэллори, русские соорудили в городе большой маяк, – застенчиво сообщила Салли, – по ночам видно, как он сияет.
– Днём света, само собой, не видно, – сказал Джарвис.
– У вас на всё есть ответы?
– Скажите мне, сэр: с тех пор как вы очнулись, испытывали ли вы хоть раз сомнение в реальности происходящего?
– Естественно, я испытывал сомнения. А кто бы на моём месте их не испытывал? В пришельцев трудновато поверить, даже если видишь их собственными глазами. Но вот когда они в тебя выстрелят, игнорировать их становится нелегко.
– У вас не огнестрельных ранений, мистер Мэллори. Только рваные раны, по-видимому, вызванные деревянными обломками. В ранах есть щепки. Я подозреваю, что вы упали, видимо в разрушенном доме. Оглядываясь назад, видите ли вы какие-либо нестыковки, вещи или существа, которые с течением времени выглядят по-другому? Что-нибудь невероятное, невозможное с точки зрения логики?
– Дверь в комнату Лори, – нехотя сказал Мэллори. – Она была замурована, мне пришлось прорубаться в неё с помощью топора.
– Я утверждаю, что вы замуровали память о пропавшей дочери, мистер
– Я же сказал, что я прорубился через стену! Она была сплошной… но не из дранки и штукатурки. Это было похоже на многослойную папиросную бумагу.
– Для подготовленного психиатра, весь этот символизм сыграл бы значительную роль, – сказал Джарвис. – Я в этом деле не более чем неподготовленный любитель, но кое-что я прочитал. Я более чем уверен – если вы вернётесь домой, при условии, конечно, что не обнаружите там одни руины, то обнаружите там совершенно обыкновенную дверь, изрубленную в щепки вашим топором. Действительно, – Джарвис на минут оживился, – это вполне объясняет то, как вы поранились – прокладывая путь в…
– Дальше вы мне скажете, что Лори не существует. Так говорила Джилл. Но Салли её знает. Объясните-ка это.
– Думаю, ваша фантазия построена на фундаменте из фактов. А я всего лишь пытаюсь помочь вам увидеть истинные причины ваших иллюзий.
– Может вам не стоит этого делать, доктор Джарвис? – сказала Салли. – Может для него лучше верить, что дело было именно так.
Джарвис отреагировал на это предложение со скепсисом.
– Верить в инопланетных чудовищ? Сомневаюсь, что такая концепция окажется в долгосрочной перспективе более удобной, нежели реальное положение дел, состоящее в том, что русские внезапно атаковали нас и выиграли войну.
– Они не выиграли, – возразила Салли. – Им, должно быть, приходится также туго, как и нам здесь. Я несколько месяцев не видела ни одного русского солдата. Они не беспокоили нас ни разу, не считая самого первого дня.
– Мы слишком близко к заражённому городу. Да и в любом случае – что у нас есть такого, что может им понадобиться? Чтобы грабить, у них есть города. Однако смею заверить, рано или поздно они явятся по нашу душу.
– Вы лично видели этих русских? – поинтересовался Мэллори. – Вы уверены, что не выдумали их?
– Само собой, я их видел. Парашютистов, спускающихся с неба. К югу от Миннеаполиса был тяжёлый бой, поэтому я бежал.
– Я тоже их видела, вот как вас сейчас, – вступила в разговор Салли. – В жизни их не забуду… Их униформу мешком, командира с красными погонами, странный запах, язык, на котором они говорили…
– Полно бередить раны, – похлопал её по плечу Джарвис. – Ты обещала обо всём этом не думать, так ведь?
– Почему здесь? – спросил Мэллори. – Какую военную цель можно найти в Небраске?
– Может какую-нибудь секретную базу, пусковую площадку, кто ж его знает?
– А что говорят по радио? По телевизору? Есть какие новости?
– Никаких новостей. Никакого телевизора. Радио иногда прорезается, но в основном по-русски. Боюсь, я не понимаю этого языка.
Грохнула задняя дверь. Лонни, явившийся с охапкой дров, воззрился на Мэллори. Он захлопнул дверь ногой и грохнул дрова на пол.
– Отнеси это в камин. Потом дуй наружу и наруби ещё.
– Не с такой рукой, Лонни, – возразил Джарвис.