Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи

Браун Тина

За откровение, вошедшее в 1950 году в нашумевший бестселлер «Маленькие принцессы» (Little Princesses), срывающий покровы тайны с жизни королевской семьи, Кроуфи пришлось дорого заплатить. Ее слащавые рассуждения о буднях придворной гувернантки привели королеву-мать в ярость, ведь в них содержались намеки и на ее холодность к дому Виндзоров, и на приступы гнева короля. Отметила – совершенно справедливо – Кроуфи и тот факт, что монархи не стремились дать дочерям высшее образование.

С тех пор о Кроуфи говорили только как о предательнице, лживой змее. Однако в 2000 году Хэмиш Микура снял для Channel 4 документальный фильм, в котором предположил, что статьи для Ladies' Home Journal, послужившие основой для книги, родились из неуклюжей попытки дворца и правительства популяризировать в Америке образ королевской семьи. Бедная Кроуфи была далека от желания кого бы то

ни было предать, напротив: она исполняла волю королевы-матери, так ей казалось. Еще реалистичнее выглядит предположение, что недобросовестные редакторы журнала сами перерабатывали ее статьи в погоне за сенсацией, а ей позволили думать, будто их соглашение с королевской семьей допускает подобную свободу действий.

Как и многие герои биографий до и после нее, королева-мать прочитала рукопись и немедленно изменила точку зрения. Даже крупицы света, пролившегося на тайну, окружавшую королевский дворец, были ей невыносимы. «Наша бывшая гувернантка, которой мы полностью доверяли, совершенно сошла с ума», – написала она леди Астор. В итоге Кроуфи лишили возможности жить на территории Кенсингтонского дворца в Ноттингемском коттедже, который был подарен ей на всю жизнь, и члены королевской семьи перестали с ней разговаривать.

Поплатиться за принятое решение пришлось и принцу Филиппу, который позволил камерам BBC проникнуть в святая святых дворца во время съемок документального фильма «Королевское семейство», вышедшего в эфир в июне 1969 года. Хотя лента получилась такой же чопорной и проходной, как и книга Кроуфи, для прессы она буквально транслировала сообщение «Вы приглашены». Корона предусмотрительно сохранила за собой авторские права, и после премьеры полуторачасовой фильм, включавший кадры, на которых принц Филипп руководит приготовлением барбекю в замке Балморал, пока его семья демонстрирует присущее высшему классу идеальное произношение, перекидываясь шутками, пропал с экранов. Впрочем, в 2021 году кто-то выложил запись на YouTube.

Внешняя искренность Филиппа маскировала ту же скрытность, которая была присуща его жене. Детство будущего супруга королевы прошло в настолько нестабильных условиях, что все эти многочисленные слои эмоциональной защиты были необходимы ему для выживания. Дядю Филиппа, короля Константина I, в 1922 году вынудили после военного переворота отречься от греческого престола в пользу старшего сына. Принц Андрей, отец Филиппа, в том же 1922 году был арестован и предан военному суду, после чего отправился в изгнание в Париж. С ранних лет Филипп жил то в Англии, то во Франции, то в Германии. И конечно, рассматривая его в качестве претендента на руку дочери, королева-мать не обрадовалась тому, что в правившей Грецией датской семье доминировала немецкая ветвь. Все четыре старшие сестры Филиппа были замужем за выходцами из аристократических домов Германии, которые сочувствовали нацистам, а это неизбежно создавало некоторую неловкость в общении. Когда Филиппу было восемь лет, его матери, принцессе Алисе Баттенберг, правнучке королевы Виктории, диагностировали параноидальную шизофрению. После нескольких мучительных сеансов психиатрического лечения, таких же варварских, как применение пиявок, предписанное королю Георгу III, ее поместили в больницу. Между десятью и шестнадцатью годами Филипп не виделся с матерью. Они встретились вновь в Дармштадте на похоронах его любимой сестры, Сесилии, погибшей в авиакатастрофе вместе с мужем и двумя сыновьями. Позднее принцесса Алиса основала религиозный орден и путешествовала по миру, облачившись в монашеские одеяния.

Принц Андрей до конца своих дней жил с любовницей в Монте-Карло, лишь изредка навещая сына. Война положила конец встречам. В годы учебы в Шотландии, в школе-интернате Гордонстаун, известной спартанскими условиями, Филипп никогда не знал, где и с кем из родственников будет проводить каникулы.

Писатель и телеведущий Джайлз Брандрет рассказал мне, как неоднократно – и безуспешно – пытался вывести резкого в общении Филиппа на разговор о сложностях такого лишенного корней детства, полного трагических событий.

БРАНДРЕТ. Вашему королевскому высочеству не казалась… хм… эксцентричной привычка матери облачаться в монашескую одежду?

ФИЛИПП. В каком смысле? В этом не было ничего эксцентричного! Это всего лишь одежда, понимаете? Она не тратила деньги на платья, укладки и прочую чепуху, просто одевалась как монахиня.

Детство вдали от близких только укрепило в Филиппе веру в то, что обеспечить существование монархии способна лишь верность долгу. Именно поэтому он не поддержал принцессу Маргарет, когда та влюбилась в разведенного главного конюшего, полковника военно-воздушных сил Питера Таунсенда, который был к тому же намного ее старше. Очаровательной

и вечно скучающей Маргарет досталась роль сексуальной героини второго плана, к ней постоянно было приковано внимание прессы. Покуривая Balkan Sobranie через длинный мундштук, она кутила в роскошных клубах в компании богачей и оттеняла тем самым добродетель юной королевы. (Молодое поколение влюбилось в Маргарет заново после сериала «Корона», снятого для Netflix Питером Морганом.) В те дни, как и позднее, Королева иногда чувствовала себя словно в ловушке между сиятельной матерью и склонной к романтической театральности сестрой.

Роман Маргарет поставил Елизавету перед выбором: на одной чаше весов оказалась любовь к сестре и стремление сделать ее счастливой вопреки рекомендациям советников, на другой – необходимость соблюдать конституцию. Королева долгое время бездействовала, в итоге решив проблему не по годам жестко. Согласно закону о королевских браках, принятому в 1772 году, Елизавета должна была дать согласие на союз сестры, если та собиралась выйти замуж до двадцати пяти лет. Дать его она не могла, поскольку была главой Церкви, выступавшей против свадьбы. Маргарет всегда винила в произошедшем только советников Королевы, но на самом деле та была полностью с ними согласна. Принцессе предложили подождать два года, то есть до тех пор, пока она не достигнет возраста, при котором согласия действующего монарха не требуется. И это сработало. Постепенно влюбленные разошлись. Отречение Маргарет от чувств к Таунсенду после расставания было исключительно практичным решением, принятым обеими сторонами. Осознав перспективу потерять титул ее королевского высочества, Маргарет поняла, чем грозит отказ от привилегий принцессы. Ей пришлось бы стать миссис Таунсенд и жить с мужем, который был на пятнадцать лет ее старше, и двумя его сыновьями от первого брака, на его жалованье. И никаких больше почетных эскортов, ванн, подготовленных личной служанкой, и круизов на королевской яхте Britannia (куда разведенных не пускали). Никаких королевских прав, никаких возможностей – Маргарет стала бы… обычной.

Какой бы ни была подоплека принятого ею верного решения, Маргарет на какое-то время осталась в глазах публики романтической героиней. Однако главная опасность сияния славы в том, что оно рано или поздно гаснет. После расторжения брака со светским фотографом лордом Сноудоном пресса навесила на Маргарет ярлык избалованной придворной дивы, которая слишком много пьет и отпускает оскорбительные замечания. Интрижка с Родди Ллевеллином (он вполне мог бы сойти за младшего брата-близнеца Сноудона) на Карибском острове Мюстик стала достоянием общественности, и истории о Маргарет начали напоминать назойливо повторяющийся в журнале безвкусный рекламный разворот. Пресса всегда рассматривала Родди как мальчика-игрушку, не отдавая должного тому, кем он стал для принцессы на самом деле; а ведь этот очаровательный баронет и специалист по садовому дизайну сумел отнестись к Маргарет с добротой, которой ей так не хватало.

Пускай Маргарет и жила как на подмостках, она ни разу не проявила неуважения к суверенитету сестры как главы государства. Ее бунт не нанес никакого ущерба непререкаемому авторитету Короны. Самим отказом от первой любви принцесса наглядно продемонстрировала обществу: она в полной мере понимает, что долг для членов королевской семьи всегда будет превыше чувств. Маргарет совершенно искренне возмущали любые нападки на Елизавету. Все конфузы ее личной жизни были порождены порывами сердца и выпали на те времена, когда социальные нормы общества, не скованного правилами придворной жизни, стремительно менялись. Какой бы громкой ни была сенсация, Маргарет никогда бы публично не призналась, что несчастна, как это позже сделала Диана. Таинство монархии охраняла привычная максима: «Никогда не жалуйся и никогда не объясняй».

II

Появление Дианы стало испытанием для королевской семьи потому, что она куда лучше Маргарет понимала суть изменений в медиа и знала, как превратить СМИ в смертоносное оружие. В том, как освещались безумные похождения сестры Елизаветы, еще чувствовалась былая сдержанность; к тому времени, как на сцену вышла Диана, сдержанность давно отступила под напором рынка.

Все публичные выступления Дианы словно предвосхищали веяния времени. Ее сенсационное интервью с Мартином Баширом, которое состоялось в ноябре 1995 года, стало не менее откровенным, чем знаменитые признания на шоу Опры. Позднее выяснилось, что Башир успешно манипулировал страхами Дианы. Ее брату, Чарльзу Спенсеру, он предоставил поддельные документы, согласно которым ближайшие друзья якобы подставили ее перед дворцом. Конечно же, это разожгло в ней желание говорить напрямую. Так ложь помогла Баширу взять интервью, которое стало самым громким в истории телевидения XX века.