Дом Властвующей
Шрифт:
— Не получается!
— Не страшно. Начни тренироваться каждый день, и вот увидишь, результаты не заставят себя ждать. Я подскажу пару заклинаний для концентрации на первое время. Потом научишься легко справляться без них.
— А видеть сквозь стены? Эту способность я тоже смогу контролировать? — Шемс продемонстрировала заинтересованность.
— Безусловно, — подтвердил бесплотный голос. — Постепенно, незаметно для Сатис, ты проникнешь в магическую структуру, увидишь её изнутри, сольёшься с ней, станешь неотъемлемой частью всего этого. Очень скоро вся власть над домом будет принадлежать только тебе.
—
— Всё ради тебя, дитя. Уже столько пунктов нарушено, что обратного пути не может быть. Конечно, мне было бы куда проще защитить тебя, если б ты сама чуть более осторожничала, например, не совалась в лапы горгулий. Надо беспокоиться о собственной безопасности, а не лезть на рожон ради смертных.
— Ты тоже их боишься? — слепо глядя в пустоту, спросила Шемс. — Они могут убить даже тебя?
— Дитя, ты не только плохо видишь, но и невнимательно слушаешь. Пора встряхнуться, как следует. А то, зацикливаясь на второстепенных вопросах, ты полностью упускаешь основную суть. Их цель вернуть беглецов в Ад. А моя цель, всеми силами, хоть немного оттянуть неизбежное.
Глава 27
Вернулась из пещеры Шемс с твёрдым намерением последовать совету домашнего чёрта или кем бы он там ни был… Тут ведь что главное? Чтоб успешно освоить ниспосланные ей сверхъестественные силы необходимо упражняться каждую свободную минуту. Ну а поскольку проблем с нехваткой времени вроде как не испытывается, то бери волю в кулак и упражняйся на здоровье хоть целыми сутками. Только для начала, спохватилась Шемс, надо проверить, как там себя чувствует Тиббот.
Попытка проникновения в магическую структуру дома и открывание дверей без помощи Тихика и на этот раз провалилась, пришлось стучать.
— А я уж было решил, что все обо мне забыли. Не слишком приятное чувство, честное слово. Зато, как же я счастлив теперь, когда ты снова рядышком, это подтверждает, что наша дружба становится крепче, — Тиббот загадочно смотрел на девушку и широко улыбался, показывая свои идеально белые, ровные зубы.
— Конечно, — Шемс тоже попробовала выжать из себя улыбку. — Твой брат разве не рассказал, что прошлую ночь мы только тем и занимались, что искали способ вернуть тебя обратно?
Радовало, что Тиббот выглядел бодрым, пусть и всё ещё довольно бледным, но его настроение и жизненный тонус определённо приходили в норму.
Устраиваясь в кресле, Шемс незаметно поправила высокие гольфы на своих ногах, прикрывающие следы от жутких когтей горгулий. Заживали они конечно впечатляюще быстро, но не сиюминутно, как это обычно происходит в фильмах про магов.
— Ну, стоило ожидать, что финал той лыжной эпопеи окажется совсем не таким романтичным, как начало. Это естественно, покуда на нас распространяется влияние Властвующей. — Тиббот прошёлся по комнате туда и обратно, присел напротив Шемс. — Я тут вот что подумал. Раз уж мы оба волей небес остались живы, так может, бросить всё к чёрту… Давай сбежим отсюда, а Шемс? Знаю, звучит безрассудно, но и вся жизнь тут — сплошные риски. У меня есть доступ к выходу. Выберем подходящий момент, и я выведу тебя наружу.
Такого
— Но нам некуда бежать…
— Там за дверями целый мир, Шемс. Он огромный. Обещаю, в каком-нибудь отдалённом уголке для нас обязательно найдётся спокойное местечко.
— А как же Лльюэллин? Неужели ты готов бросить своего брата? И Даррель… то есть мой отец… вынужден будет остаться и до конца дней терпеть тиранию Сатис? — Шемс внутренне съёжилась, признание давалось нелегко. — Но есть и ещё кое-что. Тут случайно выяснилось, что я тоже чуть-чуть демон. Вроде как, мои человеческие гены разбавлены генами демонической расы и теперь мутировали под воздействием магической взаимосвязи с сородичами из Ада. Ну и теперь, когда эта… часть меня пробудилась, мне стало опасно покидать пределы дома. Выбор у меня один: уничтожить Сатис или уничтожат меня.
— Ого, — судя по лицу, Тиббот пришёл в растерянность. — Чем дальше, тем быстрее и катастрофичнее всё движется наперекосяк. Даже мне, человеку бывалому, не будет достаточно пары секунд, чтобы переварить такую новость. Расскажешь, как это случилось?
– Изощрённые происки Дома, — сказала Шемс уклончиво, не вдаваясь в подробности. — Прошлая ночь для всех была долгой и насыщенной. Лльюэллин скрыл от Сатис эту мою идиотскую выходку, да и о прежних, как видно, тоже не сообщал, а Даррель читал мамин дневник и теперь он знает. Подозреваю, что все уже знают.
Шемс не ошиблась, почувствовав, что настроение парня заметно померкло. Отношения между поклоняющимися вовсю сквозили холодком недоверия, потому что длительное знакомство — совсем не гарант доверительного общения. Вот и Даррель с Тибботом за более чем столетнее соседство друзьями так видно и не стали.
— Надеюсь, хоть тут всё прошло гладко?
— Вроде бы. Мы поговорили и, кажется, нам удалось немного больше сблизиться, — с щемящим страхом Шемс гадала, известно ли Тибботу о смерти Ионы, сказал ли ему Лльюэллин. Как же тяжело и духу не хватает быть вестником плохих вестей.
— А чего вид такой кислый? Я почти готов порадоваться за тебя, только такое чувство, что что-то здесь не так.
— Дело не в Дарреле. Просто… знаю, за плохие поступки всегда приходится расплачиваться. А я совершила очень-очень плохой поступок. Ты точно из-за этого изменишь отношение ко мне, Тиббот, станешь осуждать. Да как не осуждать-то?
— Ты всерьёз говоришь это человеку, который за последние сто сорок пять лет потерял счёт совершённым преступлениям? Шемс, что бы ты там не сделала, я не стану тебя судить, права такого не имею, да и не верю я, что ты способна на что-то подобное.
— Ну я же теперь того — полудемон.
— Все мы тут того и уже давно … Послушай, малыш, откройся, расскажи, что с тобой происходит. Помнишь, я говорил, какая это плохая привычка держать в себе лишний груз?
Шемс сцепила руки, до боли впиваясь ногтями в кожу, и обречённо смотрела на ковёр. Страх не желал отпускать, а становился лишь сильнее и проникал всё глубже.
— Я не хочу стать, как Сатис, я не такая, — шептали губы в каком-то отчаянном бессилии, и подступившие слёзы закапали непроизвольно на подол платья. — Не хочу, не хочу, не хочу!