Дом Властвующей
Шрифт:
— Эй, — Тиббот подался вперёд, вставая перед ней на колени, обнимая и легонько поглаживая спину ласковыми пальцами. Покладисто уступая, Шемс котёнком льнула к его уютной груди.
Кто-то стучал в дверь — совершенно не вовремя.
— Подожди минутку, сейчас я от него избавлюсь.
— Нет, я в порядке… Сейчас буду в порядке, — Шемс торопливо вытерла щёки, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
Тиббот открыл дверь в уверенности, что чрезмерно заботливый брат в очередной раз заглянул его проведать и ошибся.
— Привет… Слушай, Иона,
Шемс будто ледяной стрелой пронзило и тут же бросило в жар.
— А я, между прочим, за тебя переживала, — насмешливо прозвучал с порога голос Ионы. — Неужели даже войти не позволишь?
— Я почти восстановился, осталось привести в порядок свои изрядно потрёпанные чувства, поразмыслить. Неужели трудно представить, что мне, как и любому человеку, требуется порой побыть одному в тишине и уединении?
— В уединении, говоришь? А разве Шемс не с тобой? Я была уверена, что отыщу её тут?
— Зачем тебе Шемс? Я ведь просил просто оставить её в покое.
— И всё же я войду.
Тиббот, вынужденный посторониться, нервно взлохматил на своей голове волосы, поглядывая вслед напористой девице.
— Привет, подруга. Удалось хоть немного поспать? Выглядишь не очень, — Евгения лукаво подмигнула Шемс, без разрешения опустилась в кресло Тиббота и с любопытством осмотрелась. Очевидно, царивший в комнате творческий бардак произвёл на неё впечатление.
Тиббот, не посвящённый в подоплёку происходящего, счёл её слова обыкновенным сарказмом.
— Прекрати цепляться, Иона. И разве ты не должна сейчас купать Властвующую?
— А, точно — моя служба. Знаете, сегодня прямо день душевности какой-то. Лльюэллин приготовил варево, а Даррель любезно вызвался подменить меня в покоях Властвующей. Бога ради, не подумайте, будто я плачу чёрной неблагодарностью, помощь я ценю. Возможно, при иных обстоятельствах их поддержка даже могла бы пробудить во мне священное чувство долга, только долг мой прежде времени был уплачен стократно.
Тиббот слушал её речь несколько обалдело.
— Ты, Иона, что-то нынче сама не своя.
— Ха! Кажется, кого-то смущает, что из моей манеры говорить исчезла вульгарная грубость?
— Смена одежды на чуть более закрытую и искоренение из лексикона бранных слов не превратят тебя в истинную леди, если язвительность, исходящая изнутри, улавливается, как и прежде.
— Что ты хочешь этим сказать? — Евгения чуть не задохнулась от возмущения.
— Хватит! — Шемс порывисто вскочила, хватаясь руками за голову. — Прекратите! Это не Иона! Иона умерла, я её убила, а Евгения заняла освободившееся тело, — прокричала и, разрыдавшись, выбежала из комнаты.
Происходящее казалось чистым сумасшествием, и она ввязалась в это по доброй воле. Безусловно, там в подвале, подле алтаря с умирающей Ионой, каждый сделал свой непростой выбор. И теперь уже ничто не могло изменить принятого решения и отменить смертного приговора, приведённого в исполнение. Вот и назойливый голос в голове звучит слишком убедительно, утверждая: — «Ты чудовище, Шемс. Теперь
Нездоровый азарт побудил остановиться напротив лестничных ступеней.
— Ты думала, что все завидуют твоей злобной силе? Мечтают быть такими, как ты? — бросила девушка в сумрачную пустоту над лестницей, дерзко, но не слишком громко. — Нет! И даже не близко. Ты веками отсиживаешься взаперти, во тьме, просто отсрочивая момент своего поражения, я же — сама определяю своё будущее.
«Тогда, твоё будущее окажется очень коротким» — внутренний голос отозвался злой насмешкой.
Чуть позже, закрывшись в ванной, Шемс шагнула под душ, где, наконец-то, дала полную волю слезам.
— Пей, Сатис, пей, — приговаривала она в исступлении. — Авось подавишься.
Слёзы закончились, а тугие тёплые струи воды всё падали и падали сверху, растекались ласкающими потоками по коже, очищая от страха, стыда и жалости к себе. И вместе с водой, её постепенно окутывало долгожданное спокойствие. Скрестив ноги по-турецки, Шемс уселась прямо на дно душевой кабины, расслабила мышцы, выровняла дыхание. Вдох-выдох и глаза сами по себе закрываются, будто дают возможность проникнуться, впитать, переполниться звуками, запахами, осязанием водной стихии. И вот вода брызжет уже не из обычной душевой лейки — Шемс слышит шум летнего, звенящего дождя в одном из многочисленных миров, переплетённых между собой. Под аккомпанемент барабанящих капель хотелось плыть за тем дождём в какой-то странной истоме, но Шемс знает, что может погрузиться ещё глубже — в таинственную тёмную материю, исследовать её…
Вдруг, нарушая воцарившуюся в душе безмятежность и принося хаос, в её спокойное течение мыслей откуда-то ворвался голос Тиббота. Шемс распахнула глаза и поняла, что находится уже не в своих покоях. Она даже не была в полной мере собой, представ чем-то вроде незримой бестелесной субстанции, слившись со стенами, став частью заколдованного дома. Ура! Получилось.
Ей показалось, что она прокричала это вслух, но никто её не услышал. То была всего лишь мысль, непреобразованная в звук. Шемс не могла заговорить, не могла появиться перед ними, она могла только наблюдать.
Тиббот остановился в центре комнаты, растерянно гипнотизируя карандашный эскиз на мольберте.
— …бессмысленная смерть, ни на что не повлиявшая, — закончил он начатую ранее фразу.
— Это жизнь её была бессмысленной, — Евгения раздражённо передёрнула плечами. — Зато я теперь живая.
— А чем ты лучше? Почему считаешь себя более других достойной жизни?
Евгения примирительно вздохнула, подошла к нему поближе, и тоже взглянула на мольберт.
— Слушай, я верю, что тебе жаль Иону. Всё-таки вы были близки в некотором роде… Но она напала на Шемс с ножом поклоняющихся. Повезло, что девочка хорошо умеет драться, плохо, что Иона разгадала её магический секрет. Теперь представь себе последствия, успей Иона выдать всех Властвующей. Каковы были бы тогда твои шансы выбраться с острова или хотя бы просто выжить?