Дом яростных крыльев
Шрифт:
— Тогда после тебя.
Я следую за ним, грязь на подоле моего платья оттягивает ткань вниз.
— Запри дверь, — говорит Джиана, когда Риккио, единственный огненный фейри в нашей компании, поджигает фитили нескольких керосиновых ламп.
В Тарелексо так пусто и тихо, словно во всём королевстве фейри в живых остались только мы пятеро. Даже эльфы, которые обычно гудят на пристани, куда-то подевались.
Потому что все сейчас во дворце.
Во дворце, который может стать моим.
Я —
Это полнейший абсурд.
И всё же… я могу представить себя рядом с Данте, и мне не ненавистна эта мечта.
Мои фантазии достигают эпических размеров, пока я помогаю Джиане составить пять стаканов на круглый столик в задней части таверны, который стоит за занавеской, скрывающей его от окон и остального помещения. Я сажусь между Антони и Риккио.
И хотя в Раксе черноволосый фейри скорее плёлся, чем шёл к лодке, он всё равно поднимает бокал с вином и осушает его.
— Какие ужасные манеры, Риккио, — Антони обхватывает ножку другого бокала, наполненного вином, и ставит его передо мной. — Сначала дамы.
— И он ещё удивляется, почему тебе всегда так везёт, а ему нет.
Я не могу пропустить намёк Маттиа, но мои мысли слишком заняты птицами и Данте, чтобы покраснеть.
Железные вороны. Железные вороны. Железные…
И тут до меня доходит.
— Вы все участвовали в Битве при Приманиви, верно?
Мой вопрос заставляет моих компаньонов задержать дыхание и перестать улыбаться. Они переглядываются, их губы бледнеют, шеи напрягаются, спины распрямляются.
— Я не участвовала.
Джиана первая приходит в себя, после чего наклоняется над столом и наливает вино в три других бокала.
— Женщинам запрещено становиться солдатами, забыла? Наш пол слишком слабый.
Ни сарказм, ни социальная подоплека в её ответе не укрываются от меня. Неравенство между полами это так же нелепо, как и неравенство между расами. Но как бы мне ни хотелось это обсудить, у меня есть более насущные проблемы.
— Но ведь ты находилась поблизости, Джиана?
Её взгляд такой же настороженный, как и тон её голоса.
— Да.
— В школе мы изучали, что представители племени снабдили своих птиц железными когтями и клювами, чтобы сделать из них оружие.
Все молчат.
— Там были птицы, полностью облачённые в железные костюмы?
Антони хмурит лоб, его губы тоже хмурятся.
— Костюмы?
— Доспехи.
Я указываю на своё тело.
— Доспехи, полностью покрывающие тело.
— Доспехи для птиц? — Маттиа упирается о круглый стол предплечьями, покрытыми светлой шерстью — клянусь, этот мужчина наполовину медведь.
Риккио усмехается.
— А я-то думал, что в Раксе ты поглощала только слюну Антони.
Мои щёки начинают гореть.
— Оставь её в покое, Риккио. И, нет.
Антони
— Только когти и клювы были сделаны из железа.
Могла ли Бронвен назвать их железными воронами из-за их металлических конечностей, или я должна найти статуи, изображающие этих смертоносных птиц?
— А кто-нибудь из них выжил?
— Те, что выжили, улетели на Шаббе, — говорит Риккио.
Я вздрагиваю.
— Шаббе?
— Ну, знаешь… тот крошечный остров на юге, который всеми правдами и неправдами хотел бы завоевать наш славный и справедливый король.
Похоже, Риккио совсем не любил Марко.
— Я знаю всё о том королевстве.
Он закидывает руку на спинку своего стула и разворачивается ко мне лицом.
— А всё ли?
— Да. Всё. Я знаю, что они дикари, которые ненавидят фейри и используют людей в качестве рабов, из-за чего король Коста установил вокруг их острова магическую защиту, чтобы не дать им попасть в Люс.
Появление этой защиты ознаменовало конец Магнабеллум, великой войны между Люсом и Шаббе, которая произошла пять веков назад.
— Я знаю, что они практикуют магию на крови, которая окрашивает их глаза в розовый цвет. Я также знаю, что магическими способностями у них обладают только женщины.
Я окунаю кончик пальца в вино и провожу им по краешку бокала.
— Должна признать, я не знала, что вороны улетели на их берега.
В зловещей тишине раздаётся тихое гудение, исходящее от моего бокала.
— Я понимаю, что они не могли остаться в Люсе, но почему они не мигрировали на восток, в Неббу? Я слышала, что там невероятные леса и горы.
— Они отправились в Шаббе, потому что его жители почитают животных, — серые глаза Джианы горят серебром в свете керосиновой лампы.
Мой палец замирает на полпути. Её высказывание не заставляет меня тут же начать испытывать к ним родственные чувства, но это ставит под вопрос их варварские наклонности.
Стул Риккио скрипит, когда он облокачивается о спинку. Он крутит свой бокал с вином, заставляя пузырьки в сладком напитке забурлить.
— А с чего такой интерес к воронам?
Я убираю палец от краешка бокала и вытираю его о свои колени.
— Потому что я впервые побывала в Раксе, а поскольку некоторые люди помогали горным племенам, которые тогда на нас напали, — я не отвожу от него глаз, чтобы моя ложь прозвучала ещё более убедительно, — я вдруг вспомнила о Приманиви.
Риккио медленно кивает.
— Все, кто помогали тому племени, Фэллон… погибли вместе с ними. В прямом смысле.
— То есть?
Маттиа стучит костяшками пальцев по поцарапанной крышке стола.