Дом яростных крыльев
Шрифт:
У меня длинный список.
В последующие несколько часов, я добавляю в свой список ещё несколько пунктов, отчасти для того, чтобы отвлечься от боли и усталости, а отчасти для того, чтобы быть начеку.
Ропот резко поворачивает, его корпус подаётся довольно круто вправо, и моё тело тоже начинает отклоняться. Я сжимаю зубы и держусь за него, собрав свои последние силы. Лес исчезает, и вместо него возникает каменная стена, которая поднимается до самых небес.
Как бы сильно я ни тянула за поводья, Ропот не замедляется и не сворачивает с пути. Он мчится
И всё-таки мой желудок скручивает от страха, когда серный запах Ракса сменяется меловым ароматом бледного камня. Я дергаю за поводья, потревожив маленькие волдыри на руках, но Ропот несётся вперёд. Я запрокидываю голову и зову Морргота на помощь. Может быть, у птицы вылетело из головы, что ни мой конь, ни я не умеем превращаться в дым?
А что если Ропот может?..
Ворон поворачивает направо, и мой конь, к счастью, следует за ним, но затем ворон резко подается влево, и Ропот тоже. Моё сердце припечатывается к позвоночнику, и я закрываю глаза.
Я ненавижу эти поиски сокровищ.
Я ненавижу в них всё.
Зачем я согласилась? Ради золотой короны и любви Данте? Если я умру, у меня не останется ни головы для короны, ни сердца, которое я смогу ему отдать.
Мне надо было спрыгнуть с этого безумного коня, пока у меня была такая возможность.
Ропот расправляет свои мощные плечи и прыгает. Когда его копыта со стуком ударяются о камень, я приоткрываю один глаз.
Мы взбираемся по крутой и узкой тропе, устланной мхом и камнями. Это та самая тропа, о которой говорят путешественники за пинтой фейского вина в «Кубышке»? Я ожидала, что она будет шире, и её будут охранять эльфы. Судя по тому, что я вижу и слышу, здесь нет никого, кроме меня, коня и ворона.
Всё вокруг затихает и темнеет, пока мы продвигаемся вверх по траншее. Из звуков слышно только мерное цоканье копыт Ропота и то, как ветер изредка касается сырых камней. Когда я чувствую, что стены ущелья начинают прижиматься к моим коленям, я запрокидываю голову и смотрю на звёзды, напоминая себе о том, что я не нахожусь в закрытой коробке.
Я свободна.
Как бы.
— Сколько нам ещё ехать до твоего друга? — спрашиваю я.
Ворон смотрит на меня сверху вниз и ничего не отвечает.
Я жду пару минут и спрашиваю:
— Послушай, Морргот, ты случайно не знаешь, что значит Кахол?
Очередной взгляд. И снова тишина.
Я уже начинаю думать, что ворон не посылал мне те видения, и я это себе придумала, как вдруг стены вокруг меня начинают раздвигаться всё дальше и дальше, Ропот исчезает, а вместо сияющего небосвода появляются деревянные балки.
По другую сторону деревянной двери, украшенной золотыми кольцами, слышатся шаги. Когда она открывается, я отпрыгиваю назад. А затем делаю ещё один шаг назад, когда в дверях появляется гигантский человек, плечи и голова которого заполняют весь проём.
И хотя его можно долго рассматривать, моё внимание привлекают глаза.
Человек смотрит прямо на меня, да так пристально, что я вздрагиваю. Я хочу повернуться, чтобы понять, на кого он смотрит, как вдруг он выдыхает:
— Короля только что нашли мёртвым.
— Короля? — восклицаю я, мой пульс бешено стучит.
О каком короле он говорит? Это видение прошлого или будущего?
Рассерженный незнакомец не реагирует на моё высказывание, а значит, он не может меня слышать, так же как и видеть.
— Ходят слухи, что это ты. Я думал… я думал…
— Что ты думал, Cathal B'aeinach? Что я убью единственного человека в Люсе, который готов поддержать наших людей?
Этот голос такой глубокий и бархатный, что я почти пропускаю мимо ушей два иностранных слова.
Кахол Бэннок.
Кахол — это человек.
— Собери Siorkahd, Cathal.
Несмотря на то, что он говорит тихо, его приказ пробирает меня до самого нутра.
Я разворачиваюсь, чтобы увидеть собеседника Кахола, но видение прерывается.
Не успев опомниться, я оказываюсь снова верхом на Ропоте, в траншее, под куполом звёзд, которые наполовину скрыты распростёртыми крыльями чёрного ворона.
У меня голова идёт кругом от того, что показал мне ворон. У меня больше нет сомнений в том, что эти видения вызывает именно он. Ведь я спросила его, что значит Кахол, и он показал мне ответ.
В первый раз, когда я встретила Бронвен, она назвала меня Фэллон Бэннок. А сегодня Антони сказал…
Я едва успеваю закончить мысль, когда мой разум связывает всё воедино, и вот я уже столкнулась с ещё более сложной загадкой, чем статуи, которые могут превращаться в животных.
И хотя слово «дочь» ни разу не упоминалось, кем ещё я могу приходиться этому мужчине?
— Кахол Бэннок — мой отец?
Я пытаюсь свыкнуться с этим шокирующим открытием, согласно которому мой пропавший отец — страшный гигант и к тому же любитель макияжа для глаз. Я вспоминаю о своей матери со всеми её мягкими округлостями и яркой внешностью. Чем дольше я её представляю, тем более невозможным мне кажется, что она имела интимную связь с мужчиной, который выглядит так, словно может переломить человеку шею и оторвать голову одним взмахом своего мизинца.
По моей спине пробегает холодок. Что если её сломало не обрезание ушей, а этот мужчина? Что если он монстр, который взял её силой? Который уничтожил её, поместив меня в её чрево?
Я прищуриваюсь и смотрю на ворона.
— Ты знал Кахола Бэннока лично?
Морргот, который летит надо мной, оглядывает меня своими жёлтыми глазами.
— Он был… — я облизываю губы. — Хорошим человеком?
Я жду, когда ворон перенесёт меня в другое место. Жду, когда исчезнет Монтелюс, и снова появится Кахол. Но ничего из этого не происходит.