Дом Земли и Крови
Шрифт:
— Что за чертовщина, — пробормотала она и опрокинула в себя стакан с виски.
На вкус он был таким же едким и мерзким, каким она его помнила, сжигающий все дотла. Именно этого она и хотела. Брайс сделала еще один глоток.
Бутылка какого-то фиолетового тоника шлепнулась на стойку рядом с ее бокалом.
— Для твоей ноги, — сказал Хант, усаживаясь на табурет рядом с ней. — Выпей.
Она посмотрела на стеклянный флакон.
—
— За углом есть клиника. Я так и думал, что ты не уйдешь отсюда в ближайшее время.
Брайс отпила глоток виски.
— Ты все правильно подумал.
Он пододвинул тоник поближе.
— Выпей его, прежде чем закончишь со всем остальным.
— Никаких комментариев по поводу нарушения моего правила не пить?
Он облокотился на стойку бара, поджав крылья.
— Это твое правило — ты можешь покончить с ним, когда захочешь.
Когда захочешь. Она потянулась за тоником, откупорила его и отпила. Она поморщилась.
— На вкус как виноградная содовая.
— Я сказал ей, чтобы она сделала его сладким.
Она захлопала ресницами.
— Потому что я такая сладкая, Аталар?
— Потому что я знал, что ты не выпьешь его, если он будет на вкус как спирт для растирания.
Она подняла бокал с виски.
— Я позволю себе не согласиться.
Хант подозвал бармена, заказал воды и сказал Брайс:
— Итак, сегодня все прошло хорошо.
Она усмехнулась, снова потягивая виски. Боги, это было ужасно на вкус. Почему она вообще проглотила эту гадость?
— Превосходно.
Хант отпил воды из своего стакана.
— Послушай, я посижу здесь, пока ты будешь тупо напиваться, если ты этого хочешь, но сначала я скажу вот что: есть лучшие способы справиться со всем этим.
— Спасибо, Мам.
— Я серьезно говорю.
Бармен поставил перед ней еще один стакан виски, но Брайс не стала пить.
— Ты не единственный человек, который потерял того, кого любишь, — осторожно сказал Хант.
Она подперла голову рукой.
— Расскажи мне все о ней, Хант. Давайте, наконец, выслушаем полную, нескрываемую рыданий историю.
Он выдержал ее пристальный взгляд.
— Не будь
— А я пытаюсь напиться, — сказала она, поднимая свой бокал.
Ее телефон зажужжал, и они оба посмотрели на него. Наконец-то Джунипер написала ответ.
Не могу, извини. Практика. Потом еще один гудок от Джунипер. Подожди-ка, а почему ты пьешь в баре? Ты опять пьешь? Что случилось?
— Может быть, твоя подруга тоже пытается тебе что-то сказать, — тихо сказал Хант.
Пальцы Брайс сжались в кулаки, но она положила телефон лицом вниз на светящееся запотевшее стекло.
— Разве ты не собирался рассказать мне душераздирающую историю о своей удивительной девушке? Что бы она подумала о том, как ты грубо обошелся со мной и практически сожрал мою шею прошлой ночью?
Она пожалела об этих словах сразу же, как только они были произнесены. По многим причинам она сожалела о них, и меньше всего о том, что не могла перестать думать о том безумном моменте на крыше, когда его губы были на ее шее, и она начала полностью распутываться.
Как хорошо это было.
Хант долго смотрел на нее сверху вниз. Жар поднялся к ее лицу.
Но все, что он сказал, было,
— Увидимся дома. — Это слово эхом отозвалось между ними, когда он поставил еще один фиолетовый тоник на стойку. — Выпей это через тридцать минут.
Затем он исчез, пробираясь через пустой бар и выходя на улицу.
***
Хант как раз устроился на диване, чтобы посмотреть игру в солнечный мяч, когда Брайс вошла в квартиру с двумя пакетами продуктов в руках.
Сиринкс соскочила с дивана и бросилась к ней, встав на задние лапы, чтобы потребовать поцелуев. Брайс подчинилась этому, взъерошив ее золотистый мех, прежде чем посмотреть туда, где на диване сидел Хант. Он просто отхлебнул пива и коротко кивнул ей.
Она кивнула в ответ, стараясь не встречаться с ним взглядом, и направилась на кухню. Хромота стала менее заметна, но не совсем прошла.
Он послал Наоми следить за улицей возле этого модного бара с виски, а сам отправился в спортзал, чтобы немного успокоиться.
Избить кого-то. Это слово задержалось надолго. Вместе с правдой: он ни на секунду не думал о Шахар, пока они были на крыше. Или в последующие дни. И когда он обхватил рукой свой член в душе той ночью, и с тех пор каждую ночь, это была не та Архангел, о которой он думал. Даже близко нет.
Квинлан должна была это знать. Она должна была знать, какую рану причинила.
Так что оставалось только накричать на нее или упражняться. Он выбрал последнее.