Дом
Шрифт:
Доктор, однако, не проявил особенного удивления — равно как и инспектор, с которым он, очевидно, уже поделился своими сведениями.
— Бедняжка Мари, — повторил Клавье слова Жаннет. — Если бы я знал, что она пойдет на это…
— Что, что вы хотите сказать? — нетерпеливо воскликнул Дюбуа. — Это самоубийство?
— Несомненно.
— Но мотив?
— Вчера Мари попросила осмотреть ее… Она была беременна.
Дюбуа вдруг почувствовал идиотское желание воскликнуть: «Я тут ни при чем!» Вместо этого он обратился к Леблану:
— Но, инспектор, если ваша гипотеза о мстителе верна, то ему
— Я вполне согласен с доктором, — ответил Леблан, заканчивая осмотр тела. — Видите ли, когда человека вешают против его воли, ему либо связывают руки, либо предварительно приводят его в бесчувственное состояние. Очевидно, в обоих случаях жертва не может схватиться за веревку. Напротив, самоубийцы обычно рефлекторно делают это в последний момент, отчего на руках остаются соответствующие следы, каковые и присутствуют в данном случае… Конечно, в отсутствие мотива это не было бы стопроцентным доказательством, однако информация доктора…
Жалость Дюбуа к Мари мгновенно улетучилась.
— Ей не следовало делать это в моем доме! — зло воскликнул он.
— Не думаю, что она специально хотела доставить вам неприятности, — покачал головой доктор. — Вероятно, это было внезапное импульсивное решение. Должно быть, гнетущая атмосфера дома послужила толчком…
— Оставьте мой дом в покое! «Гнетущая атмосфера», «дом смерти» — это все идиотские выдумки, и я докажу вам всем, что здесь можно жить самым прекрасным образом!
Как только посторонние удалились, Жаннет обеспокоенно спросила:
— Жак, ты ведь не собираешься здесь остаться?
— Разумеется, мы останемся.
— Но ты обещал!
— Я думал, что мы имеем дело с чертовски ловким и коварным убийцей. Но оказалось, что Мари никто не убивал, а значит, и опасности нет.
— Нет опасности?! Пять смертей за две недели!
— Это всего лишь крайне неприятное совпадение. Ну и не совсем совпадение… Каждый следующий несчастный случай взвинчивает нервы людей, повышая тем самым вероятность новой трагедии…
— Ты можешь сколько угодно рассуждать с умным видом, но я здесь больше не останусь.
— Жаннет, надо потерпеть еще какой-то день. А там прибудут новые слуги, и жизнь войдет в нормальное русло. Нельзя сейчас бежать; надо сломать эту традицию нарастающего страха…
— Я уезжаю, Жак, уезжаю немедленно. Если ты не хочешь ехать, я еду одна.
Дюбуа потерял терпение.
— Можешь ехать куда угодно. Мне не нужны истерички. Если ты уедешь сейчас, между нами все будет кончено.
— Жак, не говори так… Я хочу быть с тобой… но только не в этом доме. Мне страшно, Жак… очень страшно…
— Ты под моей защитой!
— Есть вещи, над которыми даже ты не властен…
— Ну, хватит этой суеверной чепухи! Я прошу… я требую, чтобы ты осталась. Нет? Ты хорошо подумала, чего лишаешься? Все еще нет?
Он подошел к ней и с размаху ударил по щеке. Ему и прежде, хотя крайне редко, приходилось пользоваться этим средством, чтобы одернуть ее. Тогда это помогало.
Жаннет отвернулась и заплакала.
— Прощайте, мосье Дюбуа, — сказала она.
— Леруа! Леруа! — закричал взбешенный предприниматель. Появился встревоженный мажордом.
— Отправляйтесь в деревню и наймите кого-нибудь,
— Бесполезно, мосье. Теперь, на ночь глядя, никто не согласится оказывать вам услуги. Может быть, подождать до утра?
— Я сказал — сейчас! Если никого не сможете нанять, повезете ее сами! Все, ступайте с глаз моих! Оба!
Дюбуа остался в огромном доме один. Черная безлунная ночь окутала поместье, угрюмый лес, проходящую через лес дорогу… Затрещав, погасла свеча, оставив владельца дома наедине с темнотой и безлюдьем. Снова издалека донесся волчий вой; на этот раз, как почудилось Дюбуа, в нем звучала не тоска, а торжество и одновременно мрачная угроза. Он представил себе, каково слушать этот вой одинокому путнику там, в холодной и неприветливой ночи, и содрогнулся.
Экипаж катился по ночному лесу. Слева и справа высились во мраке стволы старых деревьев, помнивших, вероятно, еще первого графа де Монтре; длинные корявые ветви кое-где переплетались над дорогой. Холодный ночной ветерок шептался в листве, шевелился в кустах; где-то глухо заухал филин. Леруа, правивший лошадьми, непроизвольно поежился. Казалось невероятным, что где-то существует расцвеченный огнями Париж, что в кабаре и ресторанах сейчас кипит веселье, что на дворе прагматичный девятнадцатый век; здесь, в лесу, все было словно пропитано духом древности, духом давно миновавших времен — или, скорее, вневременья, застывшей и окостеневшей вечности. Леруа, наверное, не очень бы удивился, если бы навстречу из-за поворота выехал рыцарь в латах или показался средневековый монах в остром клобуке. Он уже сожалел, что взялся отвезти ночью в город любовницу хозяина — как он подозревал, теперь уже бывшую любовницу; если бы он просто объявил Дюбуа, что исполнить его поручение некому, тот, возможно, сказал бы Жаннет: «Добирайся сама, как знаешь», и она, столкнувшись с подобной перспективой, пошла бы на примирение — не на это ли рассчитывал хозяин? Так или иначе, теперь уже поздно об этом думать; вот разве что Жаннет сама попросит повернуть назад…
В этот момент сзади отчетливо донесся волчий вой. Здесь, в лесу, он звучал куда более зловеще, чем в доме. Жаннет высунулась в окно.
— Скорее, Леруа! Вы слышите?
— Ничего страшного. В здешних местах обычно люди охотятся на волков, а не наоборот, — ответил тот, однако подхлестнул лошадей.
Через несколько минут вой прозвучал снова, на этот раз уже гораздо ближе. Леруа подивился: если это не обман слуха, то зверь перемещался с потрясающей скоростью. Затем он решил, что это, скорее всего, выл другой волк. Лошади стали проявлять заметное беспокойство.
Волк завыл в третий раз — теперь уже совсем рядом, буквально за поворотом. «Быстрее, быстрее!» — кричала Жаннет, но лошади уже не нуждались в понуканиях. Леруа почувствовал, что не может справиться с ними. Подстегиваемые древним ужасом, кони помчались во весь опор; карета стонала и раскачивалась на рессорах. Низко склонившаяся ветка царапнула по верху кареты, словно рука, пытающаяся удержать ускользающую добычу.
— Что вы делаете, мы разобьемся! — закричала Жаннет. В следующий момент спазм перехватил ей горло: оглянувшись назад, она увидела преследователей.