Дома и люди. Из истории петербургских особняков

Иванов Анатолий

Умер он внезапно, потеряв сознание и упав с лестницы по дороге в Сенат.

Поскольку дом Орловых был заложен графу А.И. Апраксину, то в 1829 году, по истечении срока платежа, он перешел к новому владельцу. Об Александре Ивановиче Апраксине можно сказать немногое. Принадлежал он к известному роду, издавна владевшему земельными участками в районе нынешнего Апраксина двора. Ему, в частности, принадлежала позднее застроенная так называемая Апраксина площадь на углу одноименного переулка и набережной Фонтанки.

Новый хозяин не жил в доме на Дворцовой набережной, сдавая его внаем, а в 1846 году продал участок князю и княгине Радзивиллам. Софья Александровна Радзивилл, урожденная княжна Урусова (1806–1889), владела особняком более сорока лет, поэтому

стоит рассказать о ней подробнее.

Среди приписываемых Пушкину стихотворений есть такое:

Не веровал я Троице доныне: Мне Бог тройной казался все мудрен, Но вижу вас – и, верой одарен, Молюсь трем грациям в одной богине.

По преданию, поэт посвятил этот мадригал юной Софье, самой красивой из трех сестер Урусовых, в чьем доме в Москве он часто бывал весной 1827 года. Издатель журнала «Русская старина» М.И. Семевский рассказывает по этому поводу: «Прекрасная среда, его окружавшая, красота и любезность молодых хозяек действовали на нашего поэта возбудительно, и он, проводя почти каждый вечер у князя Урусова, бывал весьма весел, остер и словоохотлив». Увлечение Софьей едва не привело Пушкина к дуэли с артиллерийским офицером В.Л. Соломирским, приревновавшим поэта, коему княжна оказывала явное предпочтение. Впрочем, друзья уладили их ссору, и все окончилось миром и распитием шампанского…

На коронационных торжествах, состоявшихся в том же году, новый царь, Николай I, обратил внимание на Софью, и она получила фрейлинский шифр [2] .

С.А. Радзивилл

Внимание монарха к юной красавице зашло гораздо дальше, чем следовало. Один из французских историков николаевского времени так писал об этом: «Император не заслуживает никакого упрека (в супружеской измене. – А. И.), если не считать нескольких нежных изъявлений, тайно сделанных одной княжне, прославившейся своей красотой…Княжна Урусова, ныне княгиня Радзивилл, бесспорно представляла собой законченный тип русской красавицы. Нельзя было встретить цвет лица чище и свежее. Ее волосы спадали мягкими и обильными волнами на округленные плечи – со всей роскошью античного контура. Особенно хороши были ее глаза – большие, голубые, полные света и неги, глаза, излучавшие вокруг какую-то магнетическую силу».

2

Бриллиантовый вензель императрицы на голубом банте, получаемый при назначении на эту придворную должность; носился на левом плече.

Этому описанию вполне соответствует портрет княгини Радзивилл работы Л. Фишера с оригинала Ф.К. Винтергальтера.

28 января 1833 года княжна Урусова вышла замуж за флигель-адъютанта, впоследствии свитского генерала, князя Леона Людвига Радзивилла. На обстоятельства, при которых свершился этот брак, бросает кое-какой свет или, вернее, тень двусмысленный намек П.А. Вяземского в письме Жуковскому, написанном на другой день после свадьбы: «Урусова вчера обратилась в княгиню Радзивилл, по крайней мере, духовно: о дальнейшем преображении не ведаю. Да едва ли! Он был очень болен и не совсем еще оправился, а женился потому, что последние дни настали».

Со времени замужества имя Софьи Радзивилл перестало служить предметом для светского злословия, и «фавор» ее кончился. Она на несколько лет пережила мужа и скончалась в глубокой старости 17 июля 1889 года в Париже, где и похоронена.

Наследники продали особняк Английскому собранию, оно оставалось здесь около тридцати лет, до самой революции, сменив перед этим несколько адресов. Основано же собрание еще в 1770 году. Первоначально членами его являлись иностранцы, преимущественно немецкие

и английские купцы, но уже через несколько лет Английский клуб превратился в элитарное, закрытое сообщество, и принадлежать к нему считалось очень почетным.

Жизнь клуба изобиловала множеством традиций. В стенах его никогда не бывало женщин, вход посторонним строго воспрещался. Члены клуба имели раз и навсегда определенные места за обеденными столами; нередко случалось так, что двое членов, пришедших пообедать, сидели спинами друг к другу, в разных концах столовой, не разговаривая, но зато на своих местах…

Дом № 16 по Дворцовой набережной. Английское собрание.

Портретная. Фото начала XX в.

Английское собрание. Садик. Фото начала XX в.

Английское собрание всегда славилось изысканной кухней. В предреволюционные годы шеф-поваром там служил знаменитый Демьян, получавший десятитысячное жалованье и всегда готовивший сам.

В портретной гостиной на стенах висели изображения всех государей, в чье царствование собрание уже существовало, кроме императора Павла, не признававшего его, как и любые публичные собрания.

Благодаря стараниям одного из старшин клуба, страстного любителя цветов, внутренний дворик превращался летом в красивый садик. Все это можно видеть на публикуемых фотоснимках, дающих некоторое представление об интерьерах здания, ставшего ныне особняком-невидимкой.

Пенаты графа Соллогуба

(Дом № 20/2 по Дворцовой набережной)

«На углу Дворцовой набережной и Мошкова переулка находится поныне небольшой дом, примыкающий к дворцу великого князя Михаила Николаевича. Я не могу до сих пор проехать мимо этого дома без сердечного содрогания. Мне все кажется, что он мне улыбается и подмигивает, как будто упрекает, что я ему не кланяюсь, и шепчет: «А ведь, кажется, родня, кажется, дружно жили! Только ты устарел и разрушился… а вот я еще все стою молодцом, и ничего мне не делается».

Дом № 20/2 по Дворцовой набережной. Современное фото

Эти строки из воспоминаний В.А. Соллогуба относятся к дому № 20/2, где прошло его детство. Многих людей видел дом на своем веку, но лишь один посвятил ему такие теплые слова. Может быть, потому, что он – писатель, а может, потому, что детские воспоминания – они навсегда. Будем же называть дом именем Соллогуба, хотя его семья владела им сравнительно недолго – каких-нибудь десять лет. Это покажется еще меньше, если учесть, что дому перевалило за 250, и он принадлежит к старейшим в Петербурге.

В.А. Соллогуб

Есть у дома примечательная особенность – он единственный среди жилых домов на Дворцовой набережной в значительной степени сохранил первоначальный вид. Правда, исчезли пилястры, некогда украшавшие его фасад, и небольшое крылечко с левой стороны, а вместо этого появился балкон. Незначительные переделки фасада, осуществленные в 1857 году архитектором Х.И. Грейфаном, не слишком отразились на внешнем облике здания, не нарушив его силуэта.