Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога

Лягоскин Василий

В эту дверь и шмыгнули осторожно друзья, собрав в узелки, получившиеся из разрезанной скатерти остатки еды и питья. Куда они спешили? Не лучше ли было остаться в комнате, в безопасном месте? Безопасном? – обе туши поверженных гигантов вдруг затряслись и поползли назад, открывая взглядам сразу несколько живых птиц, явно не гнушающихся мясом сородичей. Но и людей они тоже вряд ли оставили бы в покое. Сразиться же с ними в открытой схватке – дураков не было. Во всяком случае Акимбетов себя таковым не считал.

А вот то узкое окошко в кирпичной кладке, куда нырнули парень с девушкой и ребенком, счастливо отделавшиеся от неминуемой, казалось, гибели, почему-то манило. Что за чувство

заставило красться туда друзей, Ринат и сам бы не мог сказать; больше того – никогда раньше он не поддавался таким вот позывам; всю жизнь был рационалистом.

Пернатые устроили шумную свалку; не воспользоваться этим было бы непростительной ошибкой – и вот уже вперед, подтянувшись крепкими руками, нырнул в окошко, отстоящее от земли больше, чем на полтора метра, Амир. Следом, ухватившись за протянутую ладонь мужа, исчезла внутри каменного здания Мунаввар. А здание, кстати, уже не было неизвестным – со стороны, окинув весь этот наклонившийся, подобно знаменитой Пизанской башне, комплекс, тянувшийся вверх полумесяцем на золотом шаре – Ринат конечно же узнал один из символов древней Казани – башню Сююмбике. Сотни раз он видел ее, гуляя по столице Татарстана; не раз бывал и внутри – тогда, когда высота ее была вдвое большей, чем сейчас. Мощных нижних уровней квадратного сечения не было; от средних ярусов – восьмериков – осталось полтора. Нижний, срезанный наполовину каким-то огромным лезвием, и позволил сейчас людям относительно легко забраться внутрь.

Орлы – по крайней мере один из них – заметили наконец бегство победителей двух их сородичей. С громким возмущенным клекотом хищник одним прыжком преодолел практически все пространство, отделявшее башню от бывшего дома Амира; ладонь Акимбетова, оставшегося последним снаружи спасительных стен, тем временем почти заполнилась красноватым порошком, который парень неосознанно скоблил с древних стен лезвием ножа. Несколько мгновений длилась эта операция; еще меньше заняло времени швырнуть пыль прямо в глаза обезумевшей от запаха крови птице. Нет – обезумела она после того, как ее крупные глаза заполнила эта пыль, а окрестности – неистовый вопль, в котором трудно было распознать что-то птичье. Если бы орлы могли говорить, этот крик сейчас бы означал: «Бежим! Опасность!». Во всяком случае, небо вокруг на несколько мгновений потемнело от крыльев взлетающих в панике хищников. Рината бросило бы мощным порывом воздуха на землю, если бы он не прилип спиной к кирпичной кладке.

И вот уже вокруг нет ни одного хищника – только истерзанные клочья их жертв заставляют сердца людей сжиматься от горя. Первым в окошко выглянул здоровяк Салим. Он протяжно засвистел, и это было очень скромной оценкой происшедшей трагедии…

Лишь поздно вечером уставшие парни закончили хоронить останки погибших людей. На истерзанных орлов сил уже не хватило. К концу траурных хлопот и Ринат, и его друзья, включая отважного парня, не побоявшегося «сразиться» с орлом голыми руками, назвавшимся Алимом, уже не обращали внимания на огромные тени в небесах, нарезавшие медленные круги, и иногда стремительно нырявшие вниз – в разных частях этой непонятно откуда взявшейся местности. Местность представляла собой что-то типа американской прерии, как ее представлял себе Акимбетов, местами прерываемой невысокими скалистыми горами. Взобравшись почти на самый верх смотровой башни, он прильнул к маленькому окошку, пытаясь разглядеть – куда ныряют за добычей летающий гиганты.

И увидел – далеко, у горизонта – развалины, подобные тем, что расположились у основания башни на пятачке двадцать пять на двадцать пять метров. Это было точной цифрой – природный шагомер у тренера был отменный,

и он два раза прошел по периметру разоренного лагеря, проверяя себя. А заодно и оценивая, что им подарило провидения в качестве бонуса за ужас первых минут появления в этом мире. Ринат очень хотел бы поверить, что скоро все прояснится, и их, оставшихся в живых, эвакуируют в ближайший город, а оттуда домой, к семье. Хотел поверить, но не мог.

– Ребята, идите ужинать, – это Динара, жена Алима и бабушка (двадцати лет на вид) маленького Рустамчика – сегодня была дежурной по лагерю.

Ужинали на свежем воздухе, под светом заходящего солнца. У каждого из девяти выживших, даже у ребенка, за спиной торчал вверх, наподобие «Стингера», деревянный столбик-балясина. Их выломал, нисколько не смущаясь, Салим из перил лестницы, ведущей внутрь граненого шатра высокой покосившейся башни. И эти деревяшки спасали от орлов лучше настоящих ракет «земля-воздух».

Ужин был достаточно скромным – особенно если сравнивать его со вчерашним затянувшимся пиром. А потом все опять разбрелись по развалинам – теперь актуальны были не продукты, а спальные принадлежности. Ворчащих парней Ринат, взявший на себя командование, распределил по ночным сменам. Себе взял самую трудную, предрассветную – «собачью» – вахту.

– А неплохо было бы сейчас собачку отыскать хоть одну, – подумал он, отпустив зевающего Абдусамата, – а еще лучше – людей. Слишком мало нас… Решено – завтра иду с Салимом в разведку, а остальные пусть обустраиваются, наведут тут в развалинах порядок, насколько это возможно…

Разведку начали в направление поднимающегося солнца. Тихо позавтракав (чтобы не разбудить Рустамчика), парни вооружились – Ринат все тем же ножом, а Салим добытой где-то дубинкой внушительных размеров. Конечно, идти навстречу лучам низкого пока солнца было не самым лучшим выбором, но в этом направлении Акимбетова звал внутренний голос, и он решил довериться голосу чувств, а не разума – как вчера. И совсем не пожалел об этом, потому что скоро у них появился ориентир – идеально ровный обрыв метров трехсот, над которым они постояли с Салимом на безопасном расстоянии от края. А за ним, за краем, расстилалось безбрежное море, шума которого не было слышно – так тихо было сегодня и в воздушном и в водном океанах. Что это было за море? И опять подсказывало чутье – оно сродни тому, у которого он с семьей отдыхал в прошлом году. В Египте, если уж быть точным.

По краю этого обрыва они и пошли, по направлению против стрелки – совсем недалеко, даже ни разу не отдохнули. Потому что ровная линия обрыва тут поворачивала на девяносто градусов, а море под ним сменилось сначала чистейшим песчаным пляжем, а потом бескрайней, поросшей изумрудной травой, равниной. Сколько не вглядывались парни в горизонт, ни одной живой твари – ни двуногой, ни четвероногой, не было видно. Может потому, что все пространство надежно охраняли орлы, нарезавшие в вышине круг за кругом. Иногда один из них менял направление, целя ужасные когти и клюв в Рината с Салимом, но эта глиссада непременно заканчивалась крутой свечкой вверх – балясины надежно охраняли людей.

А потом глазастый Салим разглядел тот лагерь, что Акимбетов видел с высоты древней смотровой башни. В развалины разведчики вступали осторожно, ожидая увидеть не столько врагов, сколько ужасные останки пиршества пернатых. Но здесь было на удивление чисто – в смысле никакой тебе расчлененки, даже крошечных клочков плоти.

– Да, – протянул Салим, оглядываясь, – тут «птичкам» никто не мешал резвиться.

– Какие-то они неадекватные, – поддержал друга Акимбетов, – словно черт знает сколько времени голодали. Даже своих клевать начали.