Дома мы не нужны. последняя битва спящего бога
Шрифт:
Лица друзей, как раз усаживающих вокруг скромного стола (того самого, что защитил их в первые, самые страшные минуты пребывания тут), вытянулись от удивления при виде остановившегося рядом товарища. Особенно изумлен был Салим – ведь он был уверен, что Акимбетов вернется не скоро.
– Собираемся, – прохрипел марафонец, не дожидаясь, пока восстановится дыхания, – враги!
– Какие враги, – очень неспешно и чересчур вальяжно, на взгляд Рината, повернул к нему круглое лицо Абдусамат, – все враги улетели. А прилетят –
Он потряс перед носом Акимбетова балясиной, и это взбесило парня.
– Встать! – вспомнил он вдруг, как «воспитывал» духов, ступив на первую ступеньку командной лестницы в армии, – бегом собираться!
И столько было в его голосе неприкрытой тревоги за товарищей, за маленьких детей, что все вокруг замелькало с немыслимой скоростью. Вот когда пригодился огромный багажник внедорожника; и шикарные сиденья тоже, в которых удобно расположились семь взрослых и двое детей – все, кроме человека, взявшего на себя бремя командования.
– Гони! – захлопнул он дверцу водителя – Салима, – вон в том направлении.
План в голове Рината так и не рассеялся, и сейчас его рука показывала в направлении, противоположном углу пропасти
Он резонно предположил, что это будет самая длинная прямая, по которой сможет здесь проехать автомобиль, если впереди его тоже ждет обрыв.
– А ты? – стекло внедорожника поползло вниз, и на парня уставились девять пар глаз.
– А я, – усмехнулся Акимбетов, – начинаю войну против американцев… Партизанскую войну…
Глава 2. Профессор Романов. Не валяй дурака, Америка
– А потом, – парень напротив командира переступил ногами, ведь команда «Вольно!» для сержанта Советской Армии позволяло это, – мы действительно попартизанили немного.
Он нагнул упрямый лоб вниз, наверное чтобы скрыть гримасу ненависти к бандитам. А рядом встал огромный парень с открытым лицом, напоминавший чем-то доктора Брауна – квадратным подбородком, наверное. Этот солдатский опыт если и имел, сейчас его никак не афишировал.
– Что значит немного? – громко возмутился он, фыркнув, – да америкосы плакали от него – человек двадцать наш Ринат кончил, пока мы петляли между горами, отвлекая их.
– Не двадцать, а всего четверых, – хмуро поправил его сержант Акимбетов, – больше никак было не подобраться. С одиночками справился, даже оружие раздобыл (он потряс автоматической винтовкой), а к их главарю даже на выстрел не решился приблизиться, – он помолчал, и все таки признался, – побоялся. Этот гад, кажется, безо всякого оружия может на расстоянии убить человека. Не знаю как, но может.
Он посмотрел с надеждой на Кудрявцева, и тот улыбнулся, показывая, что парень не свихнулся во время кровавой бойни, развязанной американцами.
– А почему, кстати, американцы? – вмешался в разговор профессор Романов, – ведь ты не понимаешь ни слова
– Зато Салим понимает, – командир маленького татарского отряда коснулся плеча огромного товарища, – он на своей фуре пол Европы исколесил, а там без языка никак нельзя (гигант кивнул). Я одного подранка притащил на допрос…
– Потом этот гад начал на нас охотиться – загонять в угол, – продолжил старший из татар, – в тот, где степь соединяется с гадюшником.
Он посмотрел на полковника Кудрявцева и тот кивнул, показывая, что понял, каких гадюк имеет в виду парень. Больше того, командир продолжил за Рината:
– А вы начали собирать веревки и ремни.
– Точно, – с виду совсем не поразился парень, – и в одну темную безлунную ночь спустились вниз – в самом дальнем углу от места… где эти сволочи сбрасывали с обрыва живых людей.
– Ты тоже видел это? – опять вылез вперед профессор.
– Что значит тоже? – не понял его Акимбетов.
– Мы попали на такую казнь, – негромко ответил ему командир, – там снайперу, про которого ты говорил, и пришел конец. Бэйла его кончила.
Он показал на Никитину, невозмутимо выслушавшую похвалу; лицо Рината впервые озарилось улыбкой.
– Этот гад больше всех народу положил. Мы ведь хотели других спасти – но всегда впереди нас оказывались эти дьяволы. Наверное проклятый колдун их наводил. И мне, кстати, от снайпера один раз досталось. Вот, – он продел палец в отверстие на рукаве камуфляжа, – хорошо, было где спрятаться. А рана за пару часов заросла…
– Только жрать хотелось, как голодному волку зимой? – засмеялся рядом Толик Никитин.
– Точно, – удивился татарин; теперь, когда он узнал, что один из врагов мертв, лицо его сбросило безжизненную маску.
Он еще больше расслабился – наверное забыл, как вытянулся недавно в струнку перед человеком в форме полковника Российской армии – и огляделся вокруг. Рината и его товарищей окружали друзья; лица их были полны сочувствия, и профессор не сомневался, что совсем скоро эти десять человек вольются в большую семью русского лагеря. Вот только как быть с теми, кто бесчинствовал, а может, продолжает это делать на плато? Татарин словно прочел его мысленный вопрос.
– А что будет с остальными американцами?
– Ничего не будет, – ответила на этот раз Оксана Кудрявцева, – в смысле их самих не будет, когда наш командир (она ласково коснулась рукой плеча мужа) придумает, как забраться к ним.
Акимбетов покачал головой, мол: «Вы еще не видели это чудовище в человеческом облике!». Оксана ответила ему взглядом – своим, фирменным, доставшимся в наследство от Седой медведицы. Парень стремительно побледнел, словно увидел рядом главного американского бандита; Алексей Александрович тоже невольно отшатнулся, почувствовав на себе отголосок метального воздействия.