Дома стены помогают
Шрифт:
Они поднялись по лестнице, лифт, как и когда-то, был испорчен, по этим ступенькам ходила мама, руки ее касались тех же самых перил…
— Ты что, папа? — спросила Инна, снизу вверх глядя на него.
Ей не довелось знать его маму, но он снова подумал, что все-таки что-то в Инне напоминает маму, ее смешливость, доверчивость, открытость души…
— Сейчас придем к тете Алисе, — сказал он. — Это твоя родная тетя, моя сестра…
Инна кивнула головой, увенчанной огромным капроновым бантом.
Алиса была
— Похожа на тебя.
— А на маму, как, похожа?
— На какую маму? — спросила Алиса.
— Да на нашу же, на ее бабушку.
Алиса пожала плечами:
— Не очень. На тебя больше. Правда, есть сходство и с мадам.
С давних пор Алиса называла Лилю «мадам». Когда-то Визарин обижался на нее за это, а теперь поймал себя на том, что совершенно равнодушно относится к тому, как она называет Лилю.
Он вошел в комнату, где, казалось, ничего не переменилось. Мамино кресло стояло в углу, мамина кровать была покрыта шерстяным пледом.
Правда, было одно новшество: у окна висела клетка, в ней пел, заливался щегол.
— Как, племянница, нравится птица?
— Нравится, — застенчиво ответила Инна.
— Мне тоже нравится, — сказала Алиса; взяла со стола пачку сигарет «Лайка», щелчком ловко выбила одну, чиркнула спичкой, закурила.
Все ее движения были четки, по-мужски складны и одновременно небрежны.
Она затянулась, выпустила дым из ноздрей.
— Знаешь, почему мне нравится мой щегол?
Было непонятно, к кому она обращается — к брату или к племяннице.
— Придешь домой, а он поет, вроде меня ждет кто-то…
— Заведи собаку, — сказал Визарин.
— Нет, баста! После Найды никого не хочу…
— Сколько ей было бы сейчас лет?
— Двадцать один.
— Сколько лет живут собаки? — спросила Инна.
— По-разному, племянница, вообще-то собачий предел от двенадцати до, примерно, шестнадцати, не больше…
— Как мало, — сказала Инна грустно.
— Не так уж мало, — заметил Визарин. — Ведь у собак один год за семь.
— Как один год за семь? — не поняла Инна.
— Вот, например, собаке, как тебе, восемь лет, значит, по-нашему, по-человечьему, ей тридцать пять, поняла?
— Нет, — сказала Инна. — Папа, сколько тебе лет?
— Сорок два.
— Сколько же это по-собачьему?
— Давай помножим на семь, получается, сейчас скажу… так, значит, двести девяносто четыре года.
— Каков возраст? — засмеялась Алиса. — Солидный, племянница?
— Да, — сказала Инна. — Очень солидный.
— У вас дома имеется какая-нибудь живность? — спросила Алиса.
Инна кивнула:
— Имеется. Черный кот.
Прошлой зимой Инна принесла домой крохотного черного котенка.
— Это еще что такое? — удивленно спросила Лиля.
Она относилась к животным безразлично,
Но Инна пошла в его породу: любила и жалела все живое — собак, кошек, птиц, лошадей. Еще совсем маленькой, бывало, просила отца пойти с нею в зоопарк и там подолгу выстаивала возле каждого вольера, возле каждой клетки.
— Как что такое? — Инну искренне удивил вопрос матери. — Это котенок, разве не видишь?
— А зачем он тебе?
— Он мне очень нужен, — ответила Инна.
— Вот как, — сказала Лиля. — Почему же он так тебе нужен?
— У нашей нянечки кошка принесла пятерых котят, ребята разобрали четырех, а этого, черного, никто не хотел брать. Вот я и взяла, потому что черным котам, все говорят, плохо живется, их почему-то все боятся…
Но Лиле уже наскучило слушать Иннины рассуждения, она устало махнула рукой:
— Ладно, делай как знаешь…
Кота назвали Жучок, он прижился в доме, и даже Лиля, любившая все красивое, благосклонно относилась к нему. Жучок и в самом деле был очень привлекателен — пушистый, зеленоглазый, с острыми стоячими ушками.
— Как ты назвала его, Жучок? — спросила Алиса.
— Жучок. Приезжайте к нам, я вас с ним познакомлю.
Алиса хмыкнула.
— Или хотите, я его к вам привезу? — предложила Инна, она была не по годам сообразительна, сразу же поняла все, что следовало понять. — В следующий раз привезу, хотите?
— Нет, не привози, — сказала Алиса, показав на щегла. — Кошки — существа хищные, как увидят птицу, так уж непременно задумают цапнуть…
— Только не мой Жучок, — горячо вступилась Инна. — Он совсем не хищный.
Алиса взяла новую сигарету, прикурила от старой.
— Мне нравится, племянница, что ты за своих друзей вступаешься, так и следует поступать в жизни…
— Даже если друзья и оказываются не такими, какими ты их себе представляешь, — продолжил Визарин.
— И так бывает, — согласилась Алиса. — Но не всегда. Впрочем, племянница, скажу по правде, думай хуже — не ошибешься!
— А я не хочу хуже думать, — сказала Инна. — Я хочу лучше думать…
Алиса выразительно посмотрела на Визарина:
— Действительно, совсем как наша мама…
— Я же тебе говорил…
— Помнишь, мама всегда говорила о людях хорошее? — спросила, помолчав, Алиса. — Не потому, конечно, что хотела польстить, этого за ней никогда не водилось, а просто старалась отыскать что-то, ну хотя бы что-то самое маленькое, но хорошее, ясное…
Визарин усмехнулся:
— Я вспомнил, она про Мазо, отъявленного и закоренелого спекулянта, говорила: «Да нет, он неплохой, он способен и на хорошие поступки».