Домашний арест
Шрифт:
— Ты такая горячая… — проговорил он слегка невнятно, словно что-то было у него во рту.
И тут же меня буквально подбросило.
— Мать твою! — кусок льда коснулся моих сосков.
Если бы не привязанные руки, я, наверное, подлетела бы до потолка. Алан тихо засмеялся.
— Почти шипит, — поддел он, водя льдинкой по кругу.
Я запрокинула голову от интенсивности ощущений. Электрические токи от контраста температур зарождались на кончике соска и прямой наводкой поражали низ живота.
— Открой глаза, малыш. Я хочу, чтобы ты смотрела.
Я
Алан убрал лед и втянул в рот мой сосок. Я задохнулась. Он яростно жалил меня, потирал, всасывал, покусывал, пока моя плоть вновь не разогрелась. И…
Я взвизгнула. Опять лед! Он проделывал со мной это контрастное дерьмо, пока кубик не растаял, а я не начала забывать, как меня зовут.
— Хорошо? — мило поинтересовался Алан, снова отогревая мою грудь, пощипывая ее пальцами.
— Слишком… Сейчас… Пожалуйста… — я скрестила ноги, извиваясь, давая себе хоть какое-то трение там, где напряжение уже просто зашкаливало.
— Что сейчас, малыш? Что пожалуйста? — он отстранился, наблюдая, как меня корчит.
— Трахни меня, Алан. Хочу тебя! — отчаянно прокричала я.
Его ладонь легла между ног, заставляя раздвинуть их.
— Ты вполне готова, — усмехнулся он он.
Ну да. Вполне. Я, кажется, уже промочила матрас, и под кроватью лужа. Да, нахрен. Я вполне готова.
— Твою мать. Картер. Дай мне кончить! — требовала я, чувствуя, что его рука опять убралась восвояси.
— Ай-я-яй, как грубо, Кэсси.
Я затаила дыхание. Но, черт, он сам виноват. У меня мозг отказывает от этих игр.
Прежде чем я начала извиняться и канючить снова, Алан хмыкнул, проговорив:
— В любом случае, я с тобой еще не закончил.
— Фак! — вырвалось у меня, когда он вновь потянулся к стакану со льдом. Эх, Форман, где мозги?
Алан только заулыбался еще шире, засунув кубик себе в рот. Его это веселит?
Убейте меня!
Он наклонился, и я встретила его холодный рот своими обкусанными от нетерпения губами. Алан мягко толкнул кубик льда языком в мой рот. Я вздрогнула от обжигающего холода. Это было так… здорово. Теперь и я могла дразнить. Мы устроили какой-то оральный футбол языками. Каждый старался завладеть подтаявшим кубиком, но у меня выходило лучше. Бросив бороться с моим шальным языком-пропеллером. Алан отстранился.
— Отдай, — выдохнул он угрожающе, но при этом улыбался, как семнадцатилетний мальчишка.
Я широко улыбнулась, показывая зажатую в зубах ледышку и, громко хрумкая, сгрызла ее. Алан засмеялся.
— Ты такая зараза, Форман, — он лизнул мою нижнюю губу, не прекращая скалиться. — Остался последний, и я все
— Ох… — только и смогла выдохнуть я, предвкушая очередную порцию острого удовольствия.
Алан снова сунул кубик льда себе в рот и сразу же накрыл холодными губами мой второй сосок.
Я опять задергалась и скрестила ноги, яростно потирая бедрами друг о друга.
— Нет, — рыкнул Картер, отрываясь от моей груди. — Раздвинь ноги!
Я захныкала, но послушалась.
— Не дергайся сейчас!
Ух, я сейчас только от его тона кончу.
Рука Алана тут же оказалась на моем животе, заскользила ниже. Я пискнула и сжала зубы, борясь с желанием начать тереться об его ладонь. Алан аккуратно собирал пальцами влагу, мучительно дразня легкими прикосновениями мой вход, продолжая ртом накрывать грудь. Он прокручивал льдинку языком вокруг соска, периодически отодвигая кубик в сторону и потирая языком напряженную до сладкой боли чувствительную бусинку.
Оторвавшись от груди, Алан уступил место своим пальцам, сдобренным моей смазкой. Это скольжение оказалось таким сладким и горячим по сравнению с острым холодом его рта.
И снова мороз и покалывание. Льдинка растаяла, но его язык все еще был чертовски холодным и все таким же жестким. Я вдруг поняла, что могу кончить, если слегка сожму свои мышцы. Ух, это… Как? Каким образом я стала такой чувствительной?
— Алан, я… — меня трясло, я задыхалась. — Я сейчас кончу… я не могу больше…
Он резко оторвался от меня, ошарашенно вытаращившись широко распахнутыми глазами.
— Серьезно? — на его лице отразилась такая красочная гамма — триумф, перемешанный с полным восторгом.
— Боже, да!
— Ох, детка… — его лицо мгновенно оказалось между моих ног. — Сейчас. Давай!
Ледяной язык прижался к моему клитору. Одно вращение — и я затряслась в судорогах. Меня словно погрузили в бассейн с жидким оргазмом. Удовольствие ощущалось везде. Внутри, снаружи — везде. Я словно пробиралась сквозь густой розовый кисель под напряжением в миллион ватт. Я не хотела обратно, но неведомая жестокая сила слишком скоро начала меня выталкивать из томно-атомного невесомого забытья. Обретя дар речи и чувство реальности, я поймала последний взрывной спазм освобождения, заорав так, что меня, наверное, услышали на Марсе:
— Мамаааааааа! Боже, Алан!!! Черт!
— Всех вспомнила? — пакостно ухмыльнулся он, стрельнув в меня смеющимся взглядом.
— ТЫ! — рыкнула я, еще поглощенная ощущениями прекрасного, но почти болезненного послевкусия. — ТЫ!!!
— Я, — торжественно проговорил он и заткнул меня поцелуем.
Ох, боже мой! Его рот… Мой вкус… Его язык… порочный, такой умелый и властный. Я опять хочу! Мне мало.
Я заметила, что Алан отвязал мои руки от кровати, только когда они плетьми упали вниз ему за шею. Не переставая меня целовать, он начал мягко массировать их. Господи, я и не заметила, что они затекли. Я уже начала задыхаться от желания и кислородного голодания, и сама уклонилась от поцелуя.