Домашний рай
Шрифт:
– Да-да, Семен Весник, 22 года, упал в обморок, а теперь не дышит! Первомайская улица, студгородок МФТИ, возле профилактория лежит.
Он бросил трубку и тоже побежал вслед за врачом.
Баба Маша крикнула ему вслед:
– Да какая Первомайская-то? Мы же по Московскому шоссе числимся.
Бирюков махнул рукой.
– Да найдут, что они, физтех не знают, где находится?!
Когда приехала скорая помощь, все уже было кончено. Искусственное дыхание, которое делали терапевт, Наташа и сам Бирюков, не помогло…
***
Проректор Николай Петрович Фомин сидел в кабинете в главном корпусе МФТИ и задумчиво вертел в руке тонко очищенный карандаш. Воскресный день. Надо отдыхать
Но вот то, памятное человекоубийство, топором по голове, на его памяти случилось в первый раз. Фомин перекрестился и по привычке посмотрел по сторонам, никто не заметил? За это по головке не гладили. Списки преподавателей, аспирантов и студентов, посетивших, даже ненароком, церковь, тут же направлялись в первый, секретный, отдел… Но он был один в своем большом роскошном кабинете с длинным полированным столом и стульями по бокам. Да, нервишки пошаливают… Как же тут не перекреститься, когда можно запросто лишиться такого теплого кресла, о котором мечтают многие в его окружении. Разные случаи происходили, уж столько лет на проректорской должности. Всякое бывало. Линия партии, она линией партии, но, самое главное, чуйку иметь, чтобы не оплошать и впросак не попасть.
Нет, чтобы на каникулах, тогда с тебя взятки гладки… И такое тоже бывало: тонули физтехи да от какого-нибудь белокровия умирали. Но вот если во время учебы, тогда совсем другой коленкор… Проректор вспомнил тот трагический случай, после которого факультет общей и прикладной физики стали называть «зарубежным». Он даже передернул плечами, представив, как несчастному сносят череп тяжелым топором. И врагу не пожелаешь такой смерти. Шестой корпус. Только здесь и могло подобное случиться. Во-первых, фопфы (Фомин всегда испытывал к ним смешанные чувства: вечно с амбициями, свысока смотрят, в эмпиреях, что ли, витают), а, во-вторых, тут девушки раньше жили. В этом и разгадка. То ли дело, первый корпус с ФРТК. Тишь, да гладь, да божья благодать. А где девушки, там всегда страсти да поножовщина. Но тот случай замяли, проехали, убитый похоронен, а убийца осужден. Что было, то было, да быльем поросло… Дали указание следить за моральной и психологической подготовкой студентов, да этим дело по большому счету и ограничилось.
Теперь на тебе подарок на день рожденья, и именно с ФРТК. С чего это здоровый парень, спортсмен, внезапно умер? Врачи недоумевают, у них в практике впервые такое. Фомин задумался. Умершего Весника он знал очень хорошо и сам следил за всем его, как оказалось, недолгим жизненным путем на физтехе.
Шесть лет назад секретная директива пришла – не пускать в студенты молодежь еврейской национальности, больше это, конечно,
Фомин почесал голову. Нет, двадцать баллов тогда этому самому Веснику набрать не позволили. На письменной по физике и математике он свои пятерки, конечно, получил. Тут ему их поставили, чтоб он бумажные доказательства в разные «Голоса Америки» не смог направить. А вот на устных завалить пробовали. Дали ему задачу о расходе воды из кипящего чайника. Сам Фомин даже и близко не знал, как к ней подступиться, а этот Весник расчухал ее за две секунды и еще предъявил преподавателям, что условие некорректно. Да сам и параметры нужные добавил. Профессора, конечно, очумели, да виду не показали. В глубине души те, как пить дать, зауважали вундеркинда, но указание выполнять надо. Самый наглый из них, доцент Виров, и завопил: дескать, ты сюда не учить, а учиться пришел. Вкатили ему трояк от всей души. И на математике должны были тоже вот так измучить и, если не двойку, то такую же тройку всучить, да высшие силы вмешались.
Сам отец-основатель Семенов позвонил, разорался, что вы с ума там посходили все… Пришлось принять чудо-мальчика. Да… Фомина потом в антисемиты и человеконенавистники записали. А за что? Сколько других случаев было, когда способным абитуриентам помогал, да и студентов в обиду не давал. Забывается хорошее, забывается…
В двери показалось миловидное, но, в знак скорбности произошедших событий и еще от того, что выйти на работу пришлось в неурочное время, хмурое лицо секретарши.
– Николай Петрович, пришли они.
– Хорошо, – махнул рукой проректор. – Пусть заходят. Да, Людочка, чайку нам организуй, печенье, конфеты, как обычно.
В кабинет вошли все, кого он счел нужным позвать: непосредственные свидетели случившегося красавица Наташа Донченко, Евгений Бирюков (хахаль ее или нет, задумался Фомин), Аркадий Сергеевич Туманов, доцент кафедры общей физики, чрезвычайно плотного телосложения, с уже намечающимся брюшком, бывший начальником курса Семена Весника да земляк умершего первокурсник Александр Нахимов.
– Товарищи, располагайтесь, присаживайтесь к столу, сейчас чайку попьем, печенье у нас вкусное, «Юбилейное», а конфеты, по случаю праздника, «Мишка на севере».
Все почему-то посмотрели на большой портрет нового генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Михаила Сергеевича Горбачева, но ничего не сказали.
Проректор по-своему пытался быть гостеприимным, но разговор не складывался, даже хваленый чай не оживил атмосферу.
Сидели понуро и тупо глядели на полированную поверхность огромного стола проректора.
Сам Фомин, сидящий под портретом генсека, тоже не находил слов.
Кричать и воспитывать никого было не надо. Наконец произнес:
– К вам претензий, товарищи, нет, я просто хотел для себя выяснить, как это могло произойти, что такое стряслось. Ведь это уму непостижимо, прекрасный студент, подающий надежды, победитель международных олимпиад, ленинский стипендиат, в конце концов, и тут на тебе.
Начальник курса Туманов тихонько поставил на стол маленькую чайную чашку на блюдце, где лежала откусанная конфета, и сказал: