Домашняя готика
Шрифт:
Собираюсь пуститься в объяснения, но вдруг замечаю, как странно он на меня смотрит. Словно не в силах поверить, что я стою перед ним… Осознав, в чем дело, чувствую, как подступает тошнота. Почему я не учла такой реакции? Даже не подумала о своем сходстве с Джеральдин… Какая же я идиотка.
– Простите. Для вас это, должно быть, шок. Я знаю, что очень похожа на вашу жену. Я тоже была потрясена, когда увидела ее в новостях… Поэтому я и здесь… вроде как. Я надеюсь…
– Вы знали Джеральдин? – Он придвигается
– Я не имею к ней никакого отношения. Я ее совершенно не знаю. Это случайное сходство. И на самом деле я здесь по другой причине.
И зачем я это сказала?
– Вы так на нее похожи. Так похожи…
Он понятия не имеет, кто я. Значит, это не он преследовал меня в красной «альфа ромео», не он вчера толкнул меня под автобус.
– С вами все в порядке? – Он уже без перчаток, лопатка валяется на земле. Я этого даже не заметила.
Осознаю, что стою безмолвным каменным истуканом.
– Как вас зовут? – спрашиваю я. – В новостях сказали, что вас зовут Марк Бретерик.
– Что вы имеете в виду?
– Вы Марк Бретерик?
– Да. – Он по-прежнему не сводит с меня глаз. Как будто в трансе.
Что мне теперь сказать? Что я ему не верю? Что требую доказательств?
– Могу я зайти? Нам нужно поговорить. Это все довольно запутано.
– Вы так похожи на Джеральдин… Просто невероятно.
Он не двигается с места. Проходит пять секунд. Шесть, семь, восемь. Если я не сделаю первый шаг, он простоит здесь, изучая мое лицо, до вечера.
– Что с вами случилось? – он указывает на ссадины у меня на щеке.
– Давайте зайдем внутрь, – предлагаю я. – Где у вас ключ?
Странно, но мне не кажется, что я веду себя нахально, я даже неловкости не чувствую. На данный момент его не интересует ничего, кроме моего лица.
Он шарит по карманам и протягивает мне ключ.
Я отпираю дверь и захожу в просторный темный холл, в высоту он почти такой же, как в ширину, полированный паркет, обшитые деревом стены. Потолок покрыт зернистой голубоватой штукатуркой, а из-за закрывающей окна зелени в доме темно, как под землей. Вспыхивает низко висящая люстра, но это мало что меняет. Точно темные стены и пол высасывают свет.
В камине потрескивают большие поленья, хотя сейчас август. Но в холле все равно темно и холодно. В центре, прямо перед камином, стоят два антикварных кресла – изящные, в форме буквы S, повторяющие изгибы спины, они обиты кремовым шелком. Справа от меня лестница с цельными деревянными перилами. Восемь крутых ступеней ведут к маленькой квадратной площадке, от которой вправо и влево расходятся пролеты. Вместо одного из окон – эркер с широким подоконником,
Марк Бретерик – ну а как еще мне его называть? – идет к камину и садится в одно из кресел.
Опускаюсь в соседнее кресло. На меня он больше не смотрит, взгляд его устремлен на мерцающие угли. По ближайшему окну стекает капля воды – как одинокая слеза.
– Холодно, – замечает он. – Старые развалины. Эта комната всегда ледяная.
– Сегодня прохладней, чем вчера. Вчера было душно, – подхватываю бессмысленную беседу, чтобы как-то снять неловкость.
– Так его называла Джеральдин – старые развалины. Мы отремонтировали спальню и ванные, когда въехали, и все. Джеральдин сказала, что остальное может подождать.
– У вас прекрасный дом.
– Она говорила, время еще будет. Каждая ванная обошлась мне в тридцать тысяч фунтов. Джеральдин думала, это самые важные комнаты в доме. Пришлось поверить ей на слово. Я-то никогда не бывал дома.
– Что вы имеете в виду?
Он взглядывает на меня и тут же отводит глаза.
– Не могу на вас смотреть.
– Простите.
Он качает головой. При каждом его движении меня окутывает волна запаха немытого тела.
– Там я и нашел их. Вы это знали?
– Где?
– В ванных наверху. Джеральдин в одной, Люси – в другой. Вы этого не знали?
– Нет. Я знаю только то, что видела вчера в новостях.
– Вы знаете, что такое GHB? Когда слышишь о таком, о том, что происходит где-то далеко, где-то там… думаешь: как люди продолжают жить после случившегося? Как они могут есть или пить? Как они могут завязывать шнурки или причесываться?
– Да, я думала об этом.
– Когда вы позвонили в дверь, я работал в саду. Я сижу совсем рядом с ним, но по-прежнему невероятно далека от его горя. Оно словно железная стена между нами.
– Подождите здесь. Хочу вам кое-что показать.
Он резко вскакивает. Этого достаточно, чтобы я тоже подскочила. Знаю, что не выдержу, если он покажет мне что-нибудь, связанное со смертью Джеральдин и Люси. Что, если он пошел в одну из ванных? Что будет у него в руках, когда вернется? Представляю поочередно нож, пистолет и пустой пузырек из-под таблеток.
Не знаю, как именно Джеральдин убила свою дочь и себя. И не смогу заставить себя спросить.
Какого черта я здесь делаю? Чего хочу добиться? Вряд ли мое присутствие ему на пользу. Надо бежать.
Звонит мой телефон, и я вздрагиваю от неожиданности. Поспешно отвечаю, чтобы обыденный звук не нарушал скорбную тишину. И тут же понимаю, что могла просто выключить телефон, результат был бы тот же. Оуэн Мэллиш.
– Противная девчонка, – скрежещет он. – Куда ты исчезла?