Домик под скалой
Шрифт:
Фрэнк повернулся к Пэт:
– Помнишь, как мы проснулись в первый день после переезда?
Пэт усмехнулась, глядя на мужа поверх кружки с чаем:
– Я чувствовала ровно то же самое.
– Мы тоже подумали, что совершили ужасную ошибку. – Теперь Фрэнк обращался к Анне: – И еще этот жуткий шторм, бушевавший в нашу первую ночь. Мы проснулись с ощущением, что очутились в самом центре разгулявшейся стихии. Пэт плакала. Правда, дорогая?
– Плакала, – признала Пэт. – Я спустилась на кухню – это было еще до ремонта, когда мы оборудовали второй туалет, – чтобы поставить чайник, и из-под двери так тянуло холодом, словно я попала в Арктику. А еще пол намок, потому что через
– Честно говоря, я чувствовал себя ничуть не лучше, – прибавил Фрэнк. – Да, мы не сразу полюбили этот дом – и деревню. Но полюбили. Готов поспорить, Анна, вы тоже полюбите, если дадите себе шанс.
Анна улыбнулась, но засомневалась, что когда-нибудь сумеет полюбить старый грязный сарай, который теперь вынуждена называть домом.
– Подождите хотя бы несколько недель, – посоветовала Пэт, словно читая мысли Анны. – Поживите в доме, почувствуйте его своим. Сейчас это кажется странным, потому что он заполнен чужими вещами.
– Да, – согласилась Анна. – Он и правда старше, чем я думала.
– Мы готовы помочь, – предложил Фрэнк. – Если вам что-то нужно вывезти или привезти, только скажите – я с радостью.
– Спасибо. – Анну искренне растрогало отношение соседей, изо всех сил старавшихся показать, что здесь ей рады. – Честно говоря, думаю, мне нужно начать с уборки. Можно попросить у вас половую тряпку, щетку, немного моющего средства и ведро?
В конце концов, рассудила Анна, положив себе еще один кусок бекона, как бы она ни распорядилась домом – у нее мелькнула идея сдавать его на лето, хотя было непонятно, кому приглянется сарай, в котором есть только односпальная кровать, – сейчас «Счастье рыбачки» прежде всего нуждается в тщательной уборке.
Глава пятая
Анна начала с кухни, потому что сама мысль о заросшей грязью столешнице переворачивала ее поварскую душу. В одном из шкафчиков она нашла старый совок для мусора и щетку, отчистила плитку на полу, решив, что вымоет его позже. Потом занялась рабочими поверхностями. Она с удивлением обнаружила, как откликается на ее заботу старая дубовая доска – на поверхности дерева угадывались такие же волны, на которые она смотрела из оконца над побитой фаянсовой раковиной. Сегодня море не волновалось, и Анна жалела, что почти не слышит шума волн, но вскоре убедилась, что окно вообще не открывается. Очевидно, это еще один способ защиты от непогоды, и Анна вспомнила шторм, о котором рассказывали Пэт и Фрэнк. Интересно бы на него посмотреть, особенно из этого крошечного домика.
Она всегда любила бури. К первому дому, в котором она жила, сзади была пристроена старенькая теплица, и с ней связано одно из детских воспоминаний, когда отец разбудил ее посреди ночи – приближалась буря, и он хотел, чтобы девочка увидела ее своими глазами. Мама тогда еще была жива и, когда папа отнес Анну вниз, сидела на кухне и готовила всем горячий шоколад. Отец взял подушки со старого плетеного дивана, разложил их на полу, а сверху бросил одеяла, так что получилось мягкое уютное гнездышко, где они втроем лежали и смотрели сквозь стеклянную крышу теплицы на бушующую над их головами бурю. Даже теперь Анна отчетливо помнила оглушительные раскаты грома, бело-голубые трещины молний, прорезавшие ночное небо над ними, вкус густого горячего шоколада и тихий голос отца, подробно объяснявшего физическую природу каждого удара, хотя
Анна отложила щетку и стала смотреть на волны за окном. «Маме и папе здесь понравилось бы, – подумала она. – Собственно, им и понравилось. Я ведь это с самого начала знала, ведь так? Во время свадебного путешествия родители объехали много разных мест, но не все они попали в альбом. Криви попала».
Может, именно печаль подтолкнула ее к покупке этого дома? Одиночество, потребность восстановить связь с чем-то важным, но теперь навсегда утраченным? Так оно, наверное, и было, подумала Анна. Какая же она идиотка! Как будто этот дом мог избавить ее от одиночества, вернуть в то время, когда она жила среди родных людей, чувствовала себя в безопасности, любимой и желанной. Сейчас ей очень хотелось поговорить с отцом.
«Скажи, папа, что мне делать. Я ведь не смогу жить здесь? Не смогу. Тут для меня ничего нет. О чем только я думала?»
Чтобы не вслушиваться в тишину, она вернулась к работе.
Плита и окружавший ее кафель преподнесли ей приятный сюрприз. Под пылью обнаружилась красивая темно-зеленая плитка, ярко засиявшая в свете позднего утра. Анна попробовала включить вытяжку и убедилась, что, несмотря на медленный старт, она прекрасно работает, а чтобы вернуть вытяжному зонту былой блеск, его следовало просто хорошо почистить. После отбеливателя древняя фаянсовая раковина сверкала как новая, хотя на дне остались несколько сколов и царапин, не подвластных чистящим средствам.
Затем наступила очередь шкафчиков и ящиков – их уже освободили, но все-таки требовалось освежить. Потом – холодильника, в котором не оказалось ужасного запаха, чего так боялась Анна. И наконец, соснового обеденного столика.
Закончив уборку на кухне, Анна устала, вспотела и, несмотря на плотный завтрак, которым ее угостили Фрэнк и Пэт, даже проголодалась. Одежда, полотенца, почти все туалетные принадлежности и кухонная утварь остались в машине. Осознав, что проведет здесь как минимум еще одну ночь, Анна решила перенести в дом часть вещей, хотя бы для того, чтобы не возвращаться к машине каждый раз, когда ей что-нибудь понадобится.
Деревня по-прежнему выглядела безлюдной, и Анна радовалась, что ее никто не видит такой – взмокшей и растрепанной после уборки. Приблизившись к своему старому «фиату», она заметила под одним из дворников квадратный листок бумаги, трепетавший от налетевшего с Северного моря ветра. Анна вытащила записку, в которой неровными буквами была составлена короткая недружелюбная фраза:
Парковка для ЖИТЕЛЕЙ
Не выпуская листка из рук, Анна оглянулась, но не увидела никаких следов присутствия того, кто мог быть автором послания. Скорее всего, это дело рук Дугласа Маккина, хотя старик уже знает, что она полноправная хозяйка «Счастья рыбачки» – так какой смысл подсовывать ей подобную записку? Она смяла листок и сунула его в карман, но неприятный осадок в душе все же остался.
«Не волнуйтесь, – мысленно успокоила она того, кто мог наблюдать за ней и желать ее отъезда. – Я здесь ненадолго».
В этот раз она погрузила коробки в тачку и покатила ее по дорожке вдоль моря. Пара местных жителей, которых она повстречала, поздоровались – судя по всему, записку оставили не они, хотя кто знает, что творится в чужой душе?
Дома Анна стерла пыль в миниатюрной ванной, потом попробовала включить душ. Слава богу, вода оказалась горячей, а напор вполне приличным. Душ освежил тело и восстановил силы. Она надела спортивные брюки, толстовку и удобные высокие тапочки, которые Джефф заклеймил как жалкую дешевку.