Домик с крокодилами
Шрифт:
Я включил перемотку.
– Ты должна за неделю собрать пятьдесят миллионов долларов в мелких купюрах! – повторил Прохор с экрана.
– Пятьдесят миллионов долларов в мелких купюрах?! – заорал Никас, и, оторвав от лица руки, заметался по комнате. – Они с ума сошли?! Я немедленно звоню в милиц… Нет, нет, этого нельзя делать, иначе Прохора… Господи… господи… – Он кинулся к спящей жене и начал трясти её за плечи: – Ирма, у нас есть пятьдесят миллионов долларов?! Ирма, у нас найдётся двадцать пять чемоданов?! Ирма!!!
– Что?! – Ирма открыла мутные, бессмысленные глаза. –
– Ирма, у нас есть пятьдесят миллионов долларов?! – тряс её Никас. – За Прохора просят пятьдесят миллионов в мелких купюрах и в двадцати пяти чемоданах!!!
– Я найду, – прошептала Ирма. – Всё продам, займу, но найду… Сколько ты говоришь? Двадцать пять чемоданов мелочью?! – Она вдруг засмеялась.
Сил моих не было смотреть на этих двух безумцев, и я неожиданно понял, что совсем не хочу заводить детей.
Двери в гостиную распахнулись. На пороге с перекошенным от ужаса лицом застыла кухарка.
– Там… – хватаясь за сердце, прошептала она, – там Настёна в ванной… – не договорив, Мария пронзительно завизжала.
Я бросился в северное крыло дома, где жила Настя.
– Себя порешила!!! – заголосила Мария. – А-а-а!!!
Это смахивало на дурной сон. Я бы всё отдал, чтобы проснуться, но не знал где и кому сунуть взятку за спасительное пробуждение.
Настя лежала в ванной, заполненной красной водой. Длинный сарафан скрывал её тело и обнажал руки с перерезанными запястьями. Бледное лицо, запрокинутое назад, полузакрытые глаза и губы, которые кривила гримаса боли, выдавали отчаяние, с которым она уходила из жизни.
Я ни на секунду не усомнился в том, что Настя мертва, поэтому даже не стал щупать пульс. На полу, возле ванной, стояла пустая бутылка виски.
Я столько раз видел эту картину в кино, но и предположить не мог, что она пахнет кровью, виски и хлорированной водой.
Прибежали Мария и Арно. Через несколько секунд пришли Ирма и Никас.
Арно громко выругался и принялся вытаскивать Настю из ванны.
– Всё кончено, – остановил я его. – Лучше оставить всё как есть, если будет следствие.
– Всё-таки она сделал это, – со злостью сказал Никас. – Всё-таки сделала!
– Что? – сухо уточнил я.
– Покончила с собой! Будто ты не знаешь, – нехорошо усмехнулся он.
– Ничего я не знаю. Настя никогда не хотела умереть всерьёз, она просто привлекала к себе внимание.
– Конечно, кому как не тебе всё знать о Насте! – Никас в упор посмотрел мне в глаза. – Кому как не тебе!! Она своего добилась! Теперь ей на пару дней обеспечено всеобщее внимание! И твоё в том числе! Мой сын погибает, а ей – почёт, сочувствие и внимание! – Он захохотал и выразительно посмотрел на пустую бутылку.
– Опять эти фокусы, – пробормотала Ирма Андреевна. – Опять эти её дешёвые фокусы… Позовите врача! Немедленно позовите врача и пусть ей приготовят отдельную палату в психиатрической клинике! Я устала… Боже, как я устала! – Ирма огляделась вокруг, словно ожидая, что врач немедленно материализуется из воздуха.
– Не надо врача, – покачал я головой. – Тем более не надо отдельную палату в психиатрической клинике. Настю убили.
В ванной
– Что ты сказал?! – схватил меня за грудки Никас. – Что ты сказал, повтори!
– Да, Глеб, с чего ты взял, что она убита? – поддержал Никаса Арно. – Тут типичный суицид! Типичнее не бывает.
– Вы ослепли?! – заорал я, отодрав руки Никаса от своей майки. – Вы не видите, что у неё синяки на шее?!! Настю кто-то придушил, а уж потом затолкал в ванну с тёплой водой и перерезал ей вены!! Неужели вас не удивляет, что на правой и на левой руке порезы одинаково сильные и глубокие?! Я что-то не замечал, чтобы Настя была левшой! И потом, извините, господа, но где нож или бритва, которой она резала себе вены?! Где?! Или вы полагаете, что она вскрыла себе вены, а потом тщательно спрятала орудие самоубийства?!! Повторяю, её убили. Убили наспех, необдуманно и очень глупо. Сначала придушили, потом влили в глотку виски и, перерезав вены, затолкали в ванну с тёплой водой. Или наоборот – сначала придушили и перерезали вены, а уж потом влили виски. Вот только на бритве или ноже остались отпечатки пальцев преступника! Скорее всего, кто-то спугнул убийцу, и у него не было времени, чтобы оттереть их, поэтому он просто спрятал орудие убийства! – Я начал открывать и обшаривать все шкафчики, заглядывать во все углы ванной комнаты, в надежде найти окровавленный нож.
– А ведь он прав, – пробормотал Арно, склоняясь над Настей. – Её действительно душили!
– Где записка? – тихо спросила Ирма Андреевна. – Она всегда писала записки, прежде чем покончить с собой!
– Вот уж чего не смог сделать преступник, так это написать за Настю предсмертную записку, – усмехнулся я. Ни ножа, ни бритвы я, естественно, не нашёл, поэтому стал закрывать шкафы, проклиная себя за то, что «наследил» везде своими пальцами.
– Какой преступник?! – заорал Никас. – Что ты несёшь?! Ты хочешь сказать, что в доме кроме нас кто-то есть?!
– Не знаю, – пожал я плечами. – Похоже, что так.
– Вы как хотите, – всхлипнула Мария, – а я вызываю милицию, – Она убежала, шаркая тапочками.
– Бред, – помотал головой Арно. – В доме не может быть чужаков! Все входы и выходы оборудованы камерами видеонаблюдения!
– Иди, посмотри записи на мониторах, – посоветовал я ему. – Лучше сделать это до приезда милиции.
Арно умчался широкими скачками орангутанга.
– Вы утверждаете, что Настя мертва? – заглянула мне в лицо прозрачными глазами Ирма.
– Я утверждаю, что она убита.
– Не слушай его, – обнял за плечи жену Никас. – Настя в очередной раз попыталась покончить с собой, и на этот раз у неё получилось.
– Значит, ей уже не помочь… Не помочь… Ну и ладно. – Ирма схватила Никаса за руку и закричала: – Если ей всё равно уже не помочь, значит, мы должны спасать Прохора! Пойдём искать деньги и чемоданы! Сколько ты говоришь? Пятьдесят миллионов долларов? Мелочью?! Идиоты, кто же просит такие деньги в чемоданах и мелочью?.. – Она увлекла Никаса за собой вверх по лестнице, оставив в воздухе запах лекарств и атмосферу лёгкого безумия.