Домик с крокодилами
Шрифт:
– От меня бензином пахнет, – пояснил я.
– Мой сын – токсикоман? – еле слышно простонала железная бизнеследи.
– Да нет, он просто нормальный мужик.
– Мам, ты ж меня целовать будешь, если я к тебе подойду?
– Буду, – закивала Ирма Андреевна, – ой, как буду…
– Тогда я лучше на Глебе пока поживу. – Прохор по-обезьяньи вскарабкался мне на шею и, заколотив по груди пятками, громко заорал по-индейски, похлопывая себя по губам рукой.
– Ваше воспитаньице, – покачала головой Ирма.
– Моё! –
По берегу неторопливо брела вся наша гоп-компания, и что удивительно – никто не бежал, даже Элка. Видимо, все так смертельно устали, что даже счастливый финал не вызвал ни у кого порыва к спринтерскому рывку.
– Привет! – похлопала Элка Прохора по голой ляжке. – Давно мечтала с тобой познакомиться. Как тебе удалось выбраться из такой бурной и глубокой реки?
– Я что, больной, в реку соваться? – фыркнул Прохор. – Я манатки на берегу бросил, чтобы все подумали, что я утонул, а сам на цыпочках, по сухой траве, в одних трусах ушёл в город.
– И тебя в таком виде милиция не задержала? – удивился Вася.
– А я спортсменом прикинулся. Бежал всю дорогу трусцой и на кулаках отжимания делал. Все думали, что я к соревнованиям готовлюсь! – Прохор опять проорался по-индейски, похлопывая себя по губам. – Домой прибежал, через забор перелез и в «Волге» спрятался, пока вы с папкой тут перестреливались.
– Боевой пацан, – похвалил Прохора дед. – Хочешь, я тебе пистолет подарю?
– Хочу! – Прохор дёрнулся, чтобы спрыгнуть с меня, но я поймал его за пятки.
– Сазон пошутил, – сказал я. – У него твой папа вертолёт спёр, вот он умом маленько и тронулся.
– Сам ты тронулся! – подпрыгнул Сазон. – Да если б у тебя такой вертолёт был, ты б на нём в сортир летал!
– Глеб Сергеевич, отдайте мне сына, – взмолилась Ирма Андреевна. – Почему он ко мне не идёт?
– А ты скакать как лошадь умеешь? – деловито осведомился Прохор у матери.
– Я не пробовала, но если надо…
– Я умею! – заорал дед, вставая на четвереньки. – Я умею скакать как боевой конь!
Я посадил Прохора Сазону на спину, и дед резвой рысью поскакал к дому.
– И ты седай, курица! – крикнул он Громовой. – Когда ещё на Сазоне Сазонове покатаешься?!
Подпрыгнув, Ирма Андреевна оседлала Сазона, пристроившись позади сына.
– Н-но! – завопила она, лупя пятками по впалым бокам «боевого коня». – Пошёл, царь зверей, пошёл!
Дед крякнул и сбавил ход.
– Вообще-то, я пошутил, – сказал он. – В тебе сколько килограммов, курица?
– Пятьдесят.
– Врёшь, пятьдесят пять.
– Н-но! Пошёл!
Дед, распластавшись, повалился в песок. Ирма и Прохор упали, к ним подбежали Арно, Вася и Сом. Завязалась какая-то чехарда с хохотом и весёлыми криками.
– Вот всё и закончилось, – грустно сказала Беда, посмотрев на луну,
– Что – всё?
– Отпуск. Нужно ехать домой и писать новую книгу.
Я вздохнул и запульнул плоский камешек в воду. Мне очень хотелось спросить, будет ли в этой книге место для меня, но не спросил. Ведь всё-таки, мы жили отдельно…
– Пойдём, – взяла меня за руку Элка. – Пойдём в дом.
Я пошёл за ней, как собака на поводке.
Может, сделать предложение своей жене попробовать пожить вместе?! Ну, и чёрт с ней, с её любовью раздавать интервью и автографы, с её преклонением перед брендами, с её гонором, амбициями и бешеными гонорарами… Чёрт с ней, с её известностью, как у папы римского! В конце концов, за это время я успел вспомнить её прежнюю – бесшабашную, дерзкую и весёлую.
– Элка, – остановился я, – а давай… – Слова застряли в горле как горячие камни.
– Что? – спросила Беда.
– Да, ничего, – махнул я рукой, и мы пошли в дом.
На кухне нас ждал горячий пирог.
Мария суетилась вокруг стола, расставляя приборы. Кажется, её совсем не волновало, куда делся Никас.
– Жрите, гости дорогие, – сделала она гостеприимный жест, указывая на стол, где дымился румяный пирог.
– С чем? – потёр руки Сом, усаживаясь за стол.
– С сёмгой и рисом.
– А йад?! – спросил Вася.
– Я туда плюнула, – пояснила Мария.
– Врёт! – вмешался в разговор Прохор. – У тёти Маши слюны нет.
– Проша! Живой?! – всплеснула руками Мария, только сейчас заметив мальчишку. – А я тут думаю, на сколько кусков пирог резать?
– А вы его не режьте, тёть Маш, я целиком сожру.
Все дружно захохотали, а Ирма Андреевна распорядилась:
– Ребёнку молока, супа горячего и куриную грудку! – Она беспрестанно щупала Прохора, оглаживала и целовала в макушку. – Тебя кормили, сынок? Поили?
– И клизмы ставили, и сказки на ночь рассказывали, – хмыкнул ребёнок, залезая на стул. – Мам, ну что ты как дурочка? Раз я живой до сих пор, конечно, меня кормили и поили. Другое дело – чем. Говном всяким.
– Прохор! – выпучила глаза Ирма Андреевна. – Как ты разговариваешь?
– Как все нормальные люди, мама.
Ирма подавилась куском пирога и так закашлялась, что из глаз у неё брызнули слёзы.
– Я его этому не учил, – поспешил оправдаться я, но Громова замахала руками, давая понять, что не подозревает меня в знании слова «говно».
Мария поставила перед Прохором тарелку с супом и цыплёнка с овощами. Прохор накинулся на еду, поочерёдно хлебая суп, хватая руками овощи и кусая пирог. Он так и сидел – в одних трусах, тощий, с грязными руками и чумазым лицом. Никто не подумал его умыть и одеть. Я вспомнил, каким увидел его впервые и громко заржал.