Доминика и Бовалле

Хейер Джорджетт

Девушка раздумывала, как бы сообщить ему, что на следующей неделе уезжает из Мадрида. Пока она придумывала фразу, которая была бы достаточно невинной, тетка опередила ее с этим сообщением.

Узнав то, что хотел, сэр Николас вскоре откланялся. Слушая его праздную болтовню с доньей Беатрисой, Доминика закусила губу, чтобы не улыбнуться. Сэр Николас до слез насмешил донью Беатрису, нашептывая ей на ухо рискованные остроты, которые та благосклонно выслушивала. Он весьма недвусмысленно показал своей бдительной даме, что прекрасно умеет обращаться с ее полом. Но даже почтительно целуя большую белую руку доньи Беатрисы,

Бовалле бросил жалобный и смеющийся взгляд на Доминику, как бы умоляя ее не гневаться.

Наконец он подошел к ней проститься. Доминика, сидевшая как на иголках, не зная, что может выкинуть этот безумец, чопорно присела в реверансе. Не глядя на сэра Николаса, она протянула руку, и он задержал ее, не сразу поцеловав, и тон у него был озорной и насмешливый.

— О, как она холодна! — промолвил Бовалле.

Она попыталась отнять руку. Ей хотелось надавать ему пощечин.

— Мой дорогой шевалье, вы шокировали мою племянницу, — весело сказала донья Беатриса. — Она не привыкла к вашим французским манерам. У нас в Испании не ведут себя так смело.

— Я шокировал ее? И она не взглянет на меня и не улыбнется мне так, как она это умеет?

В ответ Доминика подняла глаза, но не улыбнулась, взглянув на него с негодованием. Она увидела, что в его глазах танцуют веселые искры, и вновь потупилась.

— Боюсь, что ваша племянница очень сердита на меня, — печально сказал сэр Николас. — Увы, она хмурится! Я думаю, если бы у нее в руках был… ну, скажем, кинжал, со мной было бы покончено.

Ее рука дрогнула.

— Сеньор, вы любите шутить.

Он наклонился и поцеловал ей пальцы.

— Сеньорита, мое сердце у ваших ног.

— Шевалье, шевалье, вы повеса! — сказала донья Беатриса. — Минуту назад я считала, что оно у моих ног.

Доминика наконец высвободила руку. Сэр Николас повернулся к донье Беатрисе.

— Ах, мадам, — ответил он, — вы жестоки. Но у меня так много сердец!

Она рассмеялась:

— Как это негалантно! А интересно, есть ли среди них хоть одно верное? О, эти французы!

— Только одно, мадам, — коротко сказал сэр Николас.

Донья Беатриса приподняла брови, ожидая, что ее рассмешат.

— Вот как? Кому же оно верно?

— Моей невесте, мадам, — ответил сэр Николас. — Оно целиком принадлежит ей.

Она пожала плечами.

— Ну что же, сеньор, это весьма похвально. Однако интересно, что вы скажете через год?

Доминика повернулась к ним спиной и смотрела через окно в сад.

— О, мадам, оно такое преданное! Я уверен, что через год повторю свои слова. Но у меня все равно найдется сердце, которое я в знак восхищения положу к вашим ногам.

После этого он удалился. «Давно пора», — подумала Доминика.

Ее тетка заговорила о предстоящей поездке в Васконосу.

Но туда же собирался отправиться еще один путешественник, о котором она не подозревала. Вернувшись в «Восходящее солнце», сэр Николас занялся изучением тех карт, которые ему удалось раздобыть. При виде этого Джошуа Диммок снова приободрился и загадочно сообщил плащу, который складывал, что чем скорее они отправятся в это путешествие, тем лучше для них.

— Да, — сказал он, стряхивая пыль с колета, — я должен спросить себя: а что, если там нет «Отважного»? Когда на борту нет командира, неизвестно, что с ним сталось в испанских

водах. Да, тут-то и загвоздка. — Джошуа бросил взгляд на сосредоточенный профиль своего господина и вздохнул. — Мы можем делать отметки на карте и сколько угодно бормотать о почтовых станциях, но, помяните мое слово, мы не можем быть уверены в счастливом исходе. Я не пожалел бы и пятидесяти фунтов, чтобы оказаться сейчас дома. Меня не нужно убеждать, что мы доберемся до порта контрабандистов, — возьму на себя смелость утверждать, что мы там будем, несмотря на всех этих дурацких испанцев. Но вдруг мы приедем в порт, а корабля нет? Тогда нам крышка! Мы проведем остаток наших дней в Испании, а их останется немного, не сомневаюсь в этом! Все зависит от «Отважного», а «Отважный» плавает без своего командира! Да, все это предприятие очень рискованное.

Бовалле оторвался от карт:

— Тише, ты, трещотка! Что тебя беспокоит?

— Меня беспокоит, хозяин, отсутствие гарантии, что «Отважный» находится в этих водах.

— Разве мне так часто не подчиняются?

— Нет, я этого не говорю, сэр, и не сомневаюсь в добросовестности мастера Данджерфилда, но он не сэр Николас Бовалле и может не справиться.

— Да не каркай ты! Вечно придумаешь сто возражений. Тебе за каждым углом мерещится опасность. Диккон достаточно хладнокровен, и у него есть мои распоряжения, как действовать. Тут мне нечего опасаться. Разве мои люди когда-нибудь меня подводили?

— Нет-нет. Но вы сказали, хозяин, что тут вам нечего опасаться. Тогда где же?

— По правде говоря, — ответил Бовалле, — мне не нравится вид этого французского посланника.

— Что до меня, сэр, то мне не нравится этот щеголь — кузен вашей дамы. Если он не собирается затеять с вами ссору, то уж не знаю, кто тогда собирается.

— В таком случае, да поможет ему Бог! — сказал Бовалле и снова склонился над картой. — В следующий вторник сеньора едет в Васконосу. Я решил, что мы будем сопровождать ее в этом путешествии.

— А что потом, хозяин?

— Черт побери, откуда мне знать — ведь я еще не видел этого места. Мы похитим ее и доберемся до побережья. Больше я пока ничего не знаю.

— Я боюсь несчастливой случайности, — грустно сказал Джошуа. — Все идет слишком гладко, сэр.

Бовалле сложил карту и убрал ее. На лице у него появилось выражение, которое Джошуа видел всего раз или два.

— Бойся чего хочешь, — сказал сэр Николас, — и будь что будет. Говорю тебе, что я доберусь до Васконосы и увезу свою даму, не успеет она там провести и две ночи!

Глава 14

Дон Диего, сопровождавший своих родителей и кузину на прием в дом дона Луиса де Новели, заподозрил, что кузина идет туда только затем, чтобы встретиться с шевалье. Его матери смертельно надоели все эти подозрения, и она не желала их слушать.

— Мой дорогой Диего, — сказала она, когда они еще были дома, — шевалье скорее шокирует Доминику, нежели очаровывает. Меня гораздо больше беспокоит приезд Тобара.

— К тому времени мы увезем ее в Васконосу, — возразил он, — и узел будет крепко завязан еще до того, как Тобар сможет действовать. Я не допущу, чтобы она назло всем нам сбежала с этим игривым французом. Говорю вам, сеньора, он провел возле нее большую часть вечера вчера у де Чинчона, ухаживая за ней.