Доминион
Шрифт:
Сейчас.
Скеллан взвился за спиной злорадствующего Фрица, одним неуловимым движением выдернул стрелу из холки мертвого коня и вонзил серебряный наконечник в шею вампира. Незапятнанное острие вышло из глотки Фрица, и внезапно руки вампира, душащие молодого Волка, взлетели к горлу, цепляясь за серебряный шип, убивший его. Нежизнь покидала мертвое тело.
Во второй смерти Фрица не было никакого достоинства.
Скеллан наклонился и, не заботясь о том, что молодой Волк все слышит, прошептал в ухо фон Карштайна:
— Подарок от Маннфреда. Ничего личного, сам понимаешь, но у Влада
Фриц попытался заговорить, но рот его открывался и закрывался безмолвно. Он лишь душераздирающе булькнул — и рухнул мертвым на лошадь молодого Волка.
— Наш господин пал! — закричал Скеллан, вскинув над головой меч. — Отступаем! Труби отступление!
Известие о гибели фон Карштайна разлетелось по полю боя, как степной пожар. Вампиры, не стоявшие рядом с первым графом, не питали иллюзий насчет своего бессмертия — оно не было истинным бессмертием. Смерть вожака повергла выживших в шок, швырнула в объятия паники.
Сбылись все надежды Скеллана — даже более того.
Зомби Фей рухнули, где стояли, — ужас некроманта подорвал ее хватку. Она бежала, и вампиры покинули поле, так что Белым Волкам просто некого стало убивать.
Скеллан же задержался, наблюдая издалека, как освобожденный из-под конской туши молодой Волк готовится расчленить труп Фрица. Человек вырезал из груди Фрица фон Карштайна его мертвое сердце и бросил черный ком собакам.
Скеллан отвернулся, улыбаясь украдкой.
Глава 14
Слава побежденным
Нулн осажденный
Жгучее сердце лета, 2057
Человечность Йерека фон Карштайна отказывалась угасать.
Она преследовала его живым призраком в царстве мертвых. Какая отвратительная ирония!
Вместо того чтобы утопать в наслаждениях темного мира нежизни, Йерек цеплялся за обрывки воспоминаний прошлого, несущественные мелочи, не имевшие тогда значения, но становящиеся все важнее и важнее после его падения с миденхеймского шпиля. Он ловил себя на том, что вспоминает лица людей, которых едва знал. Они являлись ему внезапными вспышками, сопровождаемые намеками на то, что значили для него эти лица когда-то: запахами, звуками, краткими галлюцинациями, возвращающими его назад, к тому человеку, которым он перестал быть.
Хуже того — он радовался им. Он радовался боли, приходящей с воспоминаниями. Он радовался чувству вины, угрожающему поглотить его. Он радовался гневу, тлеющему под пеплом памяти. Он радовался им, потому что они говорили, что он, возможно, и стал чудовищем, но не утратил души. Какая-то
Общение с мертвецами претило ему.
И он льнул к живым призракам, зная, что этим приближает безумие.
Йерек видел, как в Роте Мелингере расцветают все скверны мира. За несколько месяцев, прошедших после его обращения, Мелингер полностью отдался живущему внутри него зверю. Он наслаждался охотой и убийствами; будучи помощником Йерека, он был силен, сильнее, чем ему положено быть. Вампир выходил на прогулки днем, совершенно не боясь солнца. Он проникал в город, не обращая внимания на высокие стены и железные ворота, предназначенные для того, чтобы держать волков за порогом. Он летал, превращаясь в чернокрылую птицу вроде ворона, а какие стены остановят птицу? Мелингер приходил и уходил, когда ему угодно, кормясь молодыми и красивыми, — и недогадливые крестьяне ничего не подозревали, потому что Мелингер предпочитал статных юношей, не трогая хорошеньких дочерей пекарей или прозаичных трактирных служанок.
Он рыскал в трущобах, получая удовольствие от воплей унижаемых сильных мужчин, которых он, прежде чем насытиться, брал силой.
В смерти Мелингер стал всем, что ненавидел при жизни.
— Ты создал меня, отец, — ухмылялся он, замечая отвращение Йерека. — Никогда не забывай этого. Я бы с радостью напился до смерти, но ты решил поиграть в бога и сделал это со мной. Каждая капля крови — на твоих руках, как если бы ты убивал сам, только так я забавляюсь больше. На этот раз мне не придется полжизни провести в твоей тени. Я могу быть самим собой, и знаешь что? Мне нравится человек, которым я стал.
— Ты давно уже не человек, Рот. То, что ты теперь, — не человек.
— Я, черт возьми, тот, кем мне хочется быть, Волк. Мне больше не требуется твое разрешение. Ты дал его мне, когда отнял мою жизнь.
— Мне жаль, Рот, жаль больше, чем ты представляешь.
— Не жалей. Эта смерть — не такое уж плохое местожительство.
Мелингера тянуло к Питеру фон Карштайну. Они были похожи — безжалостные, грубые, смертельно опасные звери, не испытывающие ни малейших угрызений совести из-за убийств ради забавы и развлечения. Они вместе охотились по ночам; Мелингер ел, а Питер играл с едой. Фон Карштайн не разделял страсти Мелингера к мальчикам, но не упускал случая подвергнуть скот замысловатым пыткам, прежде чем предоставить сочную плоть оголодавшему Мелингеру. Их отношения были паразитическими. Они кормились пороками друг друга, обостряли их, толкали друг друга на все более и более грязные грехи.
Йерек отвернулся от своего отпрыска.
Мысль о том, чтобы уничтожить Мелингера, покончить с созданным им самим монстром, не раз приходила ему в голову, но это было нелегко. Их связывало не только «кровное» родство. Их связывало то, через что они прошли при жизни, Волк и его правая рука: общая история.
Невозможность отвернуться от этой истории служила еще одним признаком того, что Йерек фон Карштайн все еще — частично — Йерек Крюгер, Белый Волк. А потому Мелингер жил, с каждым днем зверея все больше и больше.