Dominium Mundi. Властитель мира
Шрифт:
Со временем Танкред перестал изводить себя из-за этой несправедливости. Однако, пусть и скрытые где-то глубоко в душе, угли злопамятства продолжали тлеть и ждали только дуновения, чтобы вспыхнуть. Втайне он надеялся, что однажды ему удастся собрать армию, достаточную для того, чтобы пройтись огнем и мечом уже по владениям Роберта, вернув таким образом Льёвен в лоно семейного достояния. А пока, чтобы не будить болезненных воспоминаний, лучше не касаться этой темы.
– Через четыре дня начнется фаза холодного сна. Тогда, как вы знаете, я не смогу отправлять вам послания на протяжении десяти месяцев Относительного Времени. Я знаю, что для вас это будет тяжело, хотя для меня пройдет лишь миг – не дольше, чем просто моргнуть. Но обещаю наверстать
Он искренне надеялся, что на этот раз ему удастся сдержать обещание.
– Ну что же, я с вами прощаюсь, мне пора на ужин, после сегодняшней тренировки я сильно проголодался. Моя дорогая семья, все мои мысли с вами.
– Недоноски никчемные! Вы не выйдете отсюда, пока у меня не будет полного списка корректив двенадцатой палубы! – рявкнул Харберт, старший техник пульта 2CG контроля теплообмена. – Если проголодались, пошевеливайтесь, – может, и не слишком опоздаете на ужин!
– Этому толстобрюхому самому не мешало бы попоститься, – подмигнув, шепнул я Паскалю Жалоньи.
– Вы хотите что-то сказать, Вильжюст?
– Нет, – ответил я. – Просто попросил Паскаля передать мне отчет о термических аномалиях в секторе Н.
– Умничаете, Вильжюст, да? Советую вам не рассусоливать, если не хотите лечь спать с пустым брюхом.
– Да.
Харберт был в ярости, потому что запаздывание на пульте не позволяло и ему пойти на ужин. Однако, в отличие от бесшипников, его-то в столовке в любое время хоть чем-нибудь да покормят. К тому же вся ответственность за это опоздание полностью лежит на нем, потому что это он неправильно оценил объем порученных его команде работ. Теперь он тешит свое самолюбие, сваливая все на нас, но прекрасно понимает, что собственное начальство ему не провести. Потому-то он и бесится.
– Альберик, я послал тебе массив данных по теплообмену в гидросистеме, – прошептал мне Паскаль. – Отчет об аномалиях у тебя уже был.
– Знаю. Спасибо, постараюсь побыстрее его обработать.
Как и остальных, меня не радовала перспектива жевать холодный ужин, но требовалось нечто большее, чтобы испортить мне удовольствие от работы за пультом. Честно говоря, единственными приятными моментами в моей жизни на борту «Святого Михаила» были те, которые я проводил, подключившись к биоСтрукту и манипулируя этой невероятной машиной.
Когда я в первый раз зашел в корабельный зал общего управления, он произвел на меня незабываемое впечатление. Даже будучи специалистом по информатике, оператором, специализирующимся на биоСтруктах, я никогда и не надеялся увидеть нечто подобное.
Зал имел форму двадцатигранника и был вписан в пространство со сторонами в тридцать метров, а на каждой из боковых граней был установлен один из пультов управления. Внутренние перегородки между пультовыми кабинами были стеклянными и выходили в замкнутую центральную зону; потолки кабин первого уровня служили полом для второго, потолки второго – полом для третьего. Создавалось полное впечатление, что находишься внутри гигантского кристалла. Поначалу это могло даже привести к потере ориентации. Официально это место именовалось «зал общего контроля», но операторы очень быстро нашли ему более лаконичное прозвание: Алмаз.
Я сказал, что был совершенно зачарован, попав сюда впервые четыре месяца назад, но меня поразила не столько удивительная конструкция Алмаза, сколько то, что находилось в ее центре, в замкнутой зоне. За стеклянными перегородками пультовых кабин возвышалась самая сложная искусственная структура, когда-либо созданная человеком: биоСтрукт Нод-2.
На самом деле «зачарован» – это еще недостаточно сильно сказано, я был буквально покорен Нод-2. На какое-то мгновение, при мысли, что я мог упустить такой опыт, такую встречу, отступила
Я без всякого труда представлял себе миллиарды выращенных непосредственно в кремниевых схемах, впечатанных в них до последнего атома и постоянно подпитывавшихся искусственной кровяной плазмой клонированных сенсорных нейронов у него внутри. БиоСтрукту были доступны любые, даже мельчайшие операции по внешнему или внутреннему контролю над «Святым Михаилом», и мне они невольно виделись как действия бесчисленных нервных или мускульных окончаний парящего передо мной огромного мозга. Конечно, это была лишь воображаемая картина. Но какая картина!
Только в последний момент я узнал, на какой пост меня определят. Я нисколько не сомневался, что меня мобилизовали исключительно из-за моих навыков пультовика 2CG и что мне, вероятно, предстоит работать с Нод-2. Однако спектр задач, связанных с управлением биоСтруктом, был очень широк, а уж установленный на «Святом Михаиле» требовал особенно внушительного количества суперспециалистов.
Разумеется, ни одного класса Ноль не назначили бы на столь ответственную должность, если бы биопрограммисты высокого уровня не были такой редкостью. Позже я узнал, что из ста семидесяти двух работающих с Алмазом техников сто двадцать три были бесшипниками! Очевидно, власти увидели в этом серьезную проблему для себя и, дабы скомпенсировать возникший дисбаланс, установили в пультовых железную дисциплину. Здесь правила поведения были строже и исполнялись неукоснительней, чем в тире, где стреляют боевыми зарядами.
Моя команда состояла из восьми человек, и семь из них были бесшипниками. В наши обязанности входило управление распределением термической энергии на борту. Говоря яснее, отопление и климатическая система. Мы должны были следить за соблюдением температурных норм во всем корпусе с точностью до полуградуса по Цельсию. Но за обманчивой прозаичностью этой задачи скрывалась ее основополагающая важность. Слишком большие локальные перепады температур могли повлечь за собой структурные деформации, которые, распространившись в масштабе такого корабля, как «Святой Михаил», рано или поздно проделали бы многометровые разрывы в корпусе.
Когда я впервые уселся за свой пульт, ладони у меня стали влажными. Сочетание стекла и хромированного металла в рабочих консолях показалось мне излишне строгим, но это было частью обстановки, неизбежно связанной с высокими технологиями. Такой биоСтрукт, как Нод-2, и не может выглядеть расхлябанно, как робот-уборщик.
Поудобнее устроившись за пультом, я вытащил из кармана небольшой черный футляр и осторожно достал оттуда два длинных посеребренных кабеля, с одной стороны заканчивающихся полым штырьковым разъемом, а с другой – серым матовым каучуковым диском, усеянным концентричными металлическими кружочками. Это были мои щупы, основной рабочий инструмент любого оператора биоСтрукта. Два электрода, которые биопрограммисты часто заказывают по своей мерке, чтобы они с максимальной плотностью прилегали к месту электроэнцефалограммы. Хотя реальная польза от щупов по мерке всегда казалась мне сомнительной, я по глупости пошел на поводу у коллег и тоже, в ущерб семейному бюджету, заказал себе такие в специализированной мастерской.