Домовой
Шрифт:
– Оцым-поцым двадцать восемь! – фыркнула в ответ гостья и буквально в считаные минуты соорудила на столе нечто весьма напоминающее алхимическую лабораторию.
– Окна зашторь! – приказала она Элле, и та безропотно подчинилась.
Вскоре комната, мгновенно наполнившаяся запахом благовоний, уже была освещена только огнем черных свечей и пламенем жаровни. Руки Мамы Фимы, увешенные перстнями и всевозможными амулетами, что-то усиленно толкли пестиком в каменной ступке. На плитке, в медном тазу, забурлила черная жижа.
Тут Элла,
– Вы помните?! Мне не навсегда… Только на месяц.
– Спокойно! – гостья выгребла из ступки порошок и резко бросила в варево. – Мама Фима – не торговка арбузами, у нее все по-честному. Все, как в поезде Барнаул – Тюмень – по расписанию! Раз сказала «тридцать дней», так сварит ровно на тридцать дней.
– А вдруг оно того… – Элла с тревогой покосилась на варево, – слишком сильное окажется?
– Не боись! – заверила ее Мама Фима, открывая другой кофр. – Чтобы навсегда от домового избавиться, нужна темлеха.
– Что-что нужно?
– Тотальное уничтожение, – пояснила колдунья, доставая что-то из чемодана. – Проще говоря, смерть! А это иной бюджетец. Темлеха куда дороже. А я никому скидки делать не собираюсь. Астрал не богадельня!
Вытащенная из кофра вещь оказалась тушкой курицы, ощипанной, но с головой и лапами. Мама Фима посыпала курицу какой-то пахучей приправой, и тушка вспыхнула искрами, словно порох. Замахнувшись черным изогнутым ножом с позолоченной ручкой, колдунья одним движением снесла курице голову. Нож громко ударился о стол, Элла Аркадьевна охнула и вздрогнула, стол от толчка качнулся, одна из склянок упала и разбилась, оставив на полу у ног колдуньи лужу мутной жижи.
– Чтоб тебя! – выругалась Мама Фима на Эллу. – Не хрюкай под руку. Подай взвар!
Элла Аркадьевна бросилась к бурлящему на жаровне тазу. А Мама Фима сделала шаг в сторону, протянула руку к книге, но вдруг поскользнулась на той самой кляксе жижи, упала навзничь, растянулась на полу, сильно ударившись затылком, и отключилась.
Несмотря на жару в комнате, Элла задрожала как от озноба, и внутри у нее все похолодело. Только этого еще не хватало! А вдруг колдунья убилась насмерть? Что тогда делать? Полицию вызывать? А вдруг менты не поверят, что она сама упала?
Сбегав в кухню, Элла набрала в стакан воды, сбрызнула ею гостью, а потом принялась лупить ее по щекам, повторяя:
– Очнись! Ну очнись же!
Наконец, Мама Фима шевельнулась, и Элла вздохнула с облегчением.
– Живы?! – пробормотала она. – Ну, то-то же. А то я уж подумала… Мне тут никакая темлеха не нужна!
Внезапно распахнув глаза, Мама Фима сделала хрюкоподобный вдох и забормотала что-то совершенно непонятное:
– Это меня с копыт, значит?! Видение было! Вот он, значит, чего здесь пригрел…
– Вы это… как? Лучше? – суетилась вокруг нее Элла.
Даже не взглянув в ее сторону, колдунья села, потом поднялась на ноги и уже совершенно
– Там взвар-то как, не готов еще? – напомнила Элла, указывая на тазик, из которого уже валил густой вонючий дым.
– Пена позеленела! Пора! – спохватилась Мама Фима, выключая горелку и осторожно перенося тазик на стол. Элла Аркадьевна поморщилась и заткнула нос, а колдунья взяла в каждую руку по лапке курицы и стала помешивать ими в тазу.
– Все углы тебе закрою, кровью стены все омою! – забормотала она.
У-у-у! Словно ветер пронесся по комнате, взметнулась одежда Эллы Аркадьевны, затрепетало пламя свечей.
А Мама Фима продолжала зловеще:
– Во дверях воткну кресты, все сожгу тебе мосты!
После этих слов жидкость в тазу вспыхнула зеленым пламенем, освещая испуганное лицо Эллы Аркадьевны.
– Я не дам тебе житья, знай – жилплощадь не твоя! – выла колдунья, размахивая куриными ногами.
И вдруг балконные двери с громким стуком распахнулись, а шторы заколыхались, точно от сильного порыва ветра.
– Вы только не навсегда, не навсегда! – сочла своим долгом напомнить в этот момент Элла Аркадьевна. Но колдунья только отмахнулась от нее куриной ногой.
– На меня ты не ропщи, новый дом себе ищи! – выкрикнула она.
И в ту же секунду точно ураган пролетел по квартире. Все бумаги и прочие легкие вещи смело со своих мест, разметало по комнате. Вмиг стало холодно и – в этом Элла могла бы поклясться! – что-то невидимое с шумом промчалось мимо нее к балкону так, будто это тянули с улицы за веревку. Потом раздался крик, через мгновение – звук удара, будто на улице шлепнулось что-то тяжелое… И стало тихо.
– Ну, вот и все! – удовлетворенно констатировала Мама Фима.
На всякий случай Элла вышла на балкон и, наклонившись через перила, опасливо поглядела вниз. Но конечно же ничего особенного не увидела. Вернувшись в комнату, Элла Аркадьевна вдруг почувствовала, что у нее подкосились ноги. Она опустилась на ближайший стул и машинально допила из стакана воду, которой обрызгивала потерявшую сознание колдунью.
А Мама Фима в мгновение ока разобрала свою алхимическую лабораторию, бережно сложила в пакет черные свечи и вылила остатки еще горячей жижи в раковину, пробормотав себе под нос какое-то заклинание.
– Вы мне расписочку написали? – напомнила Элла.
– А как же! – колдунья шлепнула на стол перед ней заполненный бланк. – Гарантия тридцать дней!
– А выходные и праздники считать? – уточнила Элла.
– Оцым-поцым двадцать восемь! – фыркнула Мама Фима. – От же ж люди, торгуются, как на Привозе за стакан семечек! Не считай!
Тут раздался звонок домофона, и Элла Аркадьевна ахнула:
– А-а-а! Покупатели! Уже! Сколько времени? Ну да… Но надо же, какая бестактность, не могли опоздать!