Домой до темноты
Шрифт:
Я кивнул.
— Что можно сказать о ее состоянии?
Уилл задумчиво откинулся в кресле.
— Значит, рисунки основаны на картинке сайта, адрес которого остался в компьютере ее подруги?
— Виртуальный дом. Интерьера я еще не видел, но фасады идентичны.
Я уже рассказал о Сам Меткаф и нашей несостоявшейся встрече. Больше я о ней не слышал.
— Видишь ли, это не моя область, Эд.
— Я не спрашиваю мнения психиатра.
Кроме того, что он брат Лоры и один из моих старинных друзей, доктор Уилл Каллоуэй — старший консультант по психиатрии в больнице Модели.
— Да нет,
Он подтолкнул ко мне тарелку с сэндвичами. Из Флоренции я прилетел рано утром и по дороге из аэропорта позвонил Уиллу — узнать, не сможет ли он со мной пообедать. В результате мы заказали еду в больничном кафетерии.
— А если это реальный дом, если он где-то существует? — спросил я.
Уилл взглянул на другой рисунок: два пустых кресла перед древним кабинетным телевизором в углу мрачной гостиной. На крохотном экране застыла знаменитая сцена из «Завтрака у Тиффани» [26] — Джордж Пеппард и Одри Хепберн целуются под дождем. Наверное, этот штрих Софи добавила от себя. Она любила этот фильм.
Уилл закрыл альбом.
— Я оставлю его, если не возражаешь. Хочу показать коллеге. Нужен объективный взгляд.
26
Джордж Пеппард (р. 1928) и Одри Хепберн (1929–1993) — американские киноактеры, звезды Голливуда.
Уилл помолчал. Он очень любил племянницу.
— Мне кажется, она знала, что ее хотят убить, — вздохнул шурин.
— О чем таком неотложном ты хотел поговорить? Я ждал этого вопроса, и все же он застал меня врасплох.
— Ну ты, ей-богу…
Я рассказал о вчерашнем происшествии в гроте. Отметая предположение о галлюцинации, вызванной моим состоянием, я настаивал, что кто-то смотрел на меня сквозь отдушину купола. Мне не привиделось. Как и звонок по телефону.
— Наверное, я разговаривал с убийцей Софи.
— Конечно, иначе ты бы отправился прямо в офис, — улыбнулся Уилл.
— Ты не слушаешь. Я почти уверен — это был он.
— Своему приятелю Морелли сообщил?
— Какой смысл? — Я уже поведал о безрадостном визите в полицию, после которого понял, что только сам добьюсь справедливости. — Не волнуйся, я доведу дело до конца. Я его найду.
Уилл покивал.
— Кстати, как Лора?
— Неплохо. Думаю, поездка пошла ей на пользу. Месса помогла.
— А сам-то как? Если не считать твоего… испытания.
Я откусил сэндвич с тунцом и сладкой кукурузой. Разговор принимал ожидаемый оборот. Перед отъездом я говорил о своих надеждах, что Флоренция нас с Лорой сблизит.
— Держимся, — сказал я, упреждая следующий вопрос. — Врать не стану — не более того.
Я глотнул кофе. Хотелось курить. Уилл невозмутимо ждал.
— Другой женщины у меня нет… если ты об этом.
Уилл знал, что наши отношения дали трещину, которая после гибели Софи стала глубже. Не
— И в мыслях не было, — ответил он.
Уилл познакомил меня с сестрой весной 1983 года, когда все мы случайно оказались в Нью-Йорке. Лора гостила у друзей, я же собирался вновь вкусить от яблока [27] после провального дебюта, который несколькими годами раньше принудил меня к поспешному отступлению. Уилл, в Колумбийском университете корпевший над докторской диссертацией, способствовал моей реабилитации: дал временное пристанище и свел с нужными людьми, включая мою будущую жену.
27
Яблоко (Большое Яблоко) — обиходное название Нью-Йорка.
Он сам однажды признался, что за многое был в ответе.
Больничную зелень стен его аккуратного стерильного кабинета оживляли художественные подношения пациентов. Я не собирался говорить о Джелене, но, видимо, свою роль сыграла врачебная обстановка или же нечистая совесть.
— Нужен твой совет, Уилл. На сей раз не профессиональный.
— Жалко денег? — Лицо шурина за громадными очками в роговой оправе было непроницаемым. — Валяй.
— В интернете… я кое с кем познакомился.
Уилл помолчал и расхохотался:
— Ну ты даешь, Эд!
— Так и знал, что ты это скажешь, — спокойно ответил я.
— Извини… просто полный восторг! Закадрить в Сети цыпочку — вот уж от кого не ожидал! Она замужем?
— Зря ты так.
Обычно я все держу в себе. Но если невмоготу, всегда можно излить душу Уиллу, который примет помои. Весьма удобно, когда человек слишком серьезно к себе относится (что мне, говорят, свойственно). После смерти Софи я поверялся ему как другу, а не психиатру, хотя его толкования психологических последствий утраты были безвредны. Но тут другое дело.
— Что, ты обороняешься?
Он пытался шутить, а мне было не до смеха. Я гнул свое:
— Еще год назад я мало что смыслил в интернете. Талдычил Софи о его опасностях, а сам толком не знал, в чем они.
Уилл сгорбился в кресле:
— Прости, Эдди.
— Полиция признала, что не может выследить в сети убийцу… Что ж, теперь я знаю больше.
— Ты рассказывал, я помню. Было сделано все возможное.
— Я говорил, что размещаю объявления на форумах и запрашиваю информацию в сетевых службах. Но я умолчал о том, что тралил интернет под ником Софи — я выдавал себя за нее, надеясь, что охотник клюнет… Это было мукой, но я шнырял по чатам в поисках того, кому встречался Буревестник — это ник Софи. Я общался с кем угодно, приставал к абсолютно незнакомым людям и рассказывал свою историю — знаю, выглядит жалко, но это помогало. Хоть что-то я делал… Вот так я разговорился с одной девушкой. Это не кадреж, Уилл. Ей двадцать пять, она живет в Бруклине, не замужем, воспитательница детсада… Еще удивительно хорошо играет на пианино. Мечтает учиться в парижской консерватории, только не верит, что удастся.