Домой до темноты

Маклин Чарльз

Она не все знала.

Рисунки обнаружили недавно. Папку и альбом нашла однокурсница Софи, прибирая в шкафчиках гипсовальни. Бейли написал, что работы эти весьма примечательны, однако несколько странны. Так он выразился.

Пока я расплачивался с таксистом, Лора ждала в тени рваного зеленого тента над узким проходом к дому. Близился полдень, солнце припекало шею.

— Я уж и забыла, как все здесь… убого, — сказала жена.

Мы поднялись по крутой мраморной лестнице, летучий аромат масляных красок и скипидара стал

гуще. На площадке нас поджидала стройная девушка в джинсах и черной тенниске, в пригоршне она держала кучу зеркалец.

— Высокая лестница, — по-английски сказала девица, которую прежде я не видел. Ее темно-рыжие волосы были коротко стрижены «под мальчика». — Кстати, я Индия, ассистентка мистера Гранта. А вы, наверное… родители Софи?

Я кивнул, и девушка молча повела нас чередой пыльных жарких комнат с высокими окнами. Раньше здесь была церковь, которую переделали под художественную мастерскую. Сквозь открытую дверь мы мельком увидели студентов, сосредоточенно притихших на занятии по рисунку с натуры.

Я сжал руку Лоры.

Софи было только восемнадцать, когда мы привезли ее посмотреть на студию, и она сомневалась, стоит ли обучаться живописи в Италии.

— Здесь жутковато, — поежилась дочь. — Прям художественное кладбище.

Я не слушал опасений Софи, что Флоренция заставит ее благоговеть и раздавит своей красотой. Я всячески убеждал дочь, что свободный год лучше посвятить развитию ее дарования, нежели с рюкзаком шлендать по Африке или валяться на пляжах Таиланда. В конечном счете выбор оставался за ней, но я сожалею… нет, не сожалею — виню себя в том, что повлиял на ее решение. Даже сейчас слышу свои слова: «Когда-нибудь она скажет нам „спасибо"».

Если позволить, такое будет преследовать вечно.

Индия отдернула черную штору на входе в личную студию Бейли Гранта.

— Они пришли.

С палитрой и кистью хозяин стоял у мольберта, из колонок наигрывал Рай Кудер. [4] Мне показалось, что, заслышав наши шаги, Бейли поспешно принял шаблонную позу — художник за работой. Ниспадающие седые космы, белая полотняная блуза и линялые синие джинсы создавали образ хиппового маэстро.

— Куда положить? — В пригоршне Индия все еще держала зеркальца.

4

Райленд Питер Кудер (р. 1947) — американский музыкант, композитор и гитарист.

Бейли промолчал и лишь с нарастающей интенсивностью тыкал в холст на мольберте. Я ничуть не удивился, что картина была той же, над которой он трудился в нашу последнюю встречу, — зловещее распятие в манере Тициана, изображенное в натуральную величину. Подлинный талант Бейли — преподавание.

— Так куда девать-то? — повторила Индия. Возле стены стоял ее портрет: изящная

головка. — Сами же просили.

— Куда-нибудь.

Девушка с грохотом высыпала зеркальца на свободное местечко и ушла.

— Еще две секунды… и я ваш, — сказал Бейли. Наконец он отступил от мольберта и со вздохом оглядел свое творение. Затем отвернулся от холста и хмуро посмотрел на него через зеркальце.

— Леонардо называл это il vero maestro — истинный мастер. Видишь с иного ракурса, свежим взглядом, — объяснил Бейли. — Зеркало не лжет. Как поживаете?

Мы пожали руки. Ладонь художника взмокла от пота, и я понял, что наш визит заставляет его нервничать. Конечно, ему тоже нелегко.

Мы не считали, что студия чем-то виновата в смерти Софи. Бейли прислал трогательное соболезнование, но с Лорой после трагедии не виделся. Для нее он приберег легкую грустную улыбку невыразимого сочувствия.

Возник натужный разговор: жаркая погода, засилье туристов, наша стипендия имени Софи.

— Давайте покончим с делом, — сказала Лора.

Слегка опешив, Бейли кивнул и подвел нас к старому кожаному дивану возле окна. На журнальном столике лежала темно-зеленая папка, которую Лорин брат Уилл подарил племяннице в ее последний день рожденья. На обложке были выгравированы золотые инициалы «СЛ». Я взглянул на Лору, но ее лицо ничего не выражало.

Ловко перехватив волосы резинкой, Бейли открыл папку и пролистал рисунки. В основном зарисовки гипсовых копий с античных статуй и скульптур эпохи Возрождения. Академическая работа, явно высокого уровня; я даже не признал в ней руку Софи.

— Первые шаги, но уже видны проблески истинного таланта! — Бейли восторгался угольным наброском головы римлянина. — Для начинающей, sfumato — мягкий переход от света к тени — выполнен превосходно. Знаете, Софи была одержимой. Когда она творила, в глазах ее вспыхивала неистовая страсть…

— Бейли, у нас маловато времени, — прервал я. — Вы говорили об альбоме.

— Ах да, альбом. — Художник положил рисунок поверх других и закрыл папку. — Как раз перед вашим приходом мы его искали. Похоже, он куда-то запропастился.

Повисло секундное молчание.

— То есть как?.. — нахмурилась Лора. — Его нет?

Бейли возился с тесемками.

— Он лежал в моем кабинете на столе. Вчера вечером я его видел. И только час назад выяснилось, что он пропал.

— Так и знал, что выйдет накладка, — пробурчал я.

Студия славилась своей безалаберностью.

— Позвольте, это недопустимо! — Вскочив с дивана, Лора обогнула журнальный столик и нависла над Бейли. — Разве нельзя было переслать нам рисунки? Мы притащились в этакую даль… и ради чего? Чтобы вы сказали, что Софи «подавала надежды»? — Лора тишайший человек на свете, но в гневе страшна. — А теперь вы потеряли альбом?

Под ледяным взглядом ее синих глаз Бейли стушевался.