Домой до темноты
Шрифт:
Сам не жалела, что расстается с Флоренцией. Она влюбилась в город, когда девятнадцатилетней девчонкой приехала по программе «Учись за рубежом», и в результате он стал ее домом почти на десять лет. Теперь же она понимала, что превращается в ненавистное для себя существо — вечную студентку, которая год за годом изучает изобразительные искусства, заканчивает один курс, потом другой, тешась самообманом, будто все это не только из-за Федерико.
В двадцать восемь лет она была еще привлекательна: пергаментно-бледная кожа, темные курчавые волосы и голубые глаза — наружность еврейки, шутила Сам, — однако порой возникала
Нахмурившись, Сам прислушалась.
На прикроватной тумбочке слабо тикал дорожный будильник. Сам убрала его в зеленый футляр из кожи ящерицы и бросила в несессер, а затем плюхнулась прямо на греховодные простыни, сдернуть которые недоставало сил. На глаза попался край смятого кремового шелка. Из-под подушки выглядывала ночная сорочка, которую за последние две недели Сам ни разу не надела. В жару она всегда спала голой.
Минутку!.. Рука скользнула между матрасом и подушкой, и тотчас зароились воспоминания о Федерико… Стоп!.. Минуточку, черт побери!..
Сам откинула подушки, затем вскочила и сорвала простыни. Отодвинула от стены кровать и сбросила матрас на пол. Точно, нету, она бы помнила, если б его упаковала… Вибратор исчез.
Когда в последний раз она его видела?.. Наверняка есть какое-то безобидное объяснение… Разве что Федерико?.. Но позорный сукин сын уже давно отдал ключ — в тот самый день, когда бросил ее и предсказуемо вернулся к флорентийской женушке и деткам.
Желудок взбунтовался. Сам кинулась в ванную и согнулась над унитазом. Когда дурнота прошла, она мельком взглянула на свое отражение в зеркале — глаза стали почти черными. Страх расширил зрачки, оставив лишь тонкий голубой венчик. Надо что-нибудь принять… Кажется, где-то еще оставался валиум. Бледное лицо в зеркале отъехало в сторону вместе с дверцей шкафчика для лекарств.
«Палочка-выручалочка» лежала на стеклянной полке.
— О господи!.. — выдохнула Сам; она медленно повернула хромированный стержень…
И чуть не выронила его из трясущихся рук. На торце красовалась алая наклейка в форме сердечка. Прежде ее не было.
Сам прошла в кухню и взяла мобильник. Руки дрожали так сильно, что набрать номер получилось лишь с четвертого или пятого раза.
Значит, прошлым вечером Страж приходил и оставил памятку.
5
— Я кое-что скрыл от тебя.
Сложив губы трубочкой, Лора подула на вилку с доброй порцией слишком горячего рисотто. [11]
— Утром у меня была назначена встреча с некой Сам Меткаф, подругой Софи. — Я помолчал. — Она так и не пришла. Наверное, испугалась.
Лора опустила вилку:
— Тебе так легче? Оттого и мучишь меня?
Она говорила громко, словно забыв, что мы в ресторане. Нынче на террасе «Дома Аригетти» было людно, почти все столики оккупировали пожилые пары, занятые приглушенной беседой.
11
Рисотто —
— Неделю назад она прислала мейл, — сказал я, не обращая внимания на любопытные взгляды. — В ее ноутбуке остались кое-какие материалы Софи, которые, возможно, представляют интерес. Видимо, иногда Софи пользовалась ее компьютером.
— Почему она обратилась к тебе? — В Лоре мгновенно проснулся скепсис. — Почему не в полицию?
— В день убийства она была в Бостоне. Обо всем узнала лишь через месяц, когда вернулась во Флоренцию. Может быть, она и обращалась в полицию.
— Морелли о ней знает?
— Я упомянул ее имя, отклика никакого. Сам просила никому о ней не говорить.
— Тебе не кажется это немного странным? — нахмурилась Лора. — Почему она раньше с тобой не связалась?
— Слушай, я сам почти ничего не знаю… Мы так и не поговорили.
Лора опять подула на вилку и заглотила порцию риса.
— Мм… просто объеденье!
— Пожалуйста, не уходи от темы. Это важно.
— Так чертовски важно, что ты говоришь об этом только сейчас.
— Я молчал, потому что не хотел… вселять надежду. Я собирался обо всем рассказать лишь после того, как встречусь с девушкой и решу, насколько значима ее информация.
Как и с альбомом, я не хотел понапрасну тревожить жену.
— Надежду? — Лора усмехнулась и покачала головой.
— И все же мы о ней говорили. — Меньше всего я желал ссоры и сдерживался. — Я спросил тебя, не упоминала ли Софи кого-нибудь по имени Сам.
— Может, только подумал спросить.
— Я хочу справедливости, Лора. Что в этом не так?
Жена молчала, не сводя с меня спокойного безжалостного взгляда.
— Ну что?
Конечно, Лора хотела, чтобы убийцу поймали. Но ей претила тягучая неопределенность. Как я уже сказал, мы по-разному справлялись с потерей. Она искала покой иного рода.
Не опуская глаз, Лора отпила вина.
— Вечером не задерживайся. Ты же там будешь, правда?
— Разумеется, как же иначе?
Я не горел желанием высиживать поминальную мессу в Сан-Миниато (по возможности, Софи избегала церкви), но понимал, что Лоре нужна моя поддержка.
Подали основные блюда. Лора заказала карпаччо, [12] я выбрал жареного барашка с розмарином. Ели молча, наслаждаясь едой. Странная и неудобная истина: утрата не отбивает аппетит.
К ланчу Лора переоделась в легкое летнее платье и как-то иначе уложила прелестные рыжеватые волосы. Когда мы только познакомились, она предпочитала «Алисину ленту» [13] и полосатую рубашку со стоячим воротником, но с тех пор много воды утекло.
12
Карпаччо — итальянское блюдо: ломтики сырого мяса или рыбы с оливковым маслом и пармезаном.
13
«Алисина лента» — повязка, плотно охватывающая голову, с иллюстраций Дж. Тенниела к сказке Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес».