Домой на Рождество
Шрифт:
– Бет, не ходи! – Мама пыталась остановить меня, взяв за локоть. – Что бы там ни было, не ходи туда!
– Я просто пойду и посмотрю, что происходит.
– Я знаю, что происходит! – кричала она мне вслед, пока я шла по вагону к окну. – Я такое за милю чую!
– Да подвиньтесь же вы! – командовал мужчина с короткой стрижкой, помогая мне протиснуться между полной леди и студентом с дредами. – Вот, вот она!
Я посмотрела в окно, но ничего не увидела. Слишком густой туман. Но вскоре свет фонаря упал на сиденье машины, в которой находился сумасшедший парень. И я его узнала – да, это
– Мэтт! – закричала я изо всех сил.
– Кто такой Мэтт? – поинтересовался мужчина с короткой стрижкой.
Но я не ответила – разглядывала лист бумаги, на котором Мэтт написал мое имя.
– Мэтт, – беззвучно спросила я, – что ты тут делаешь?
Он подал знак, что не понимает. Я повторила.
Мэтт снова покачал головой, улыбаясь, и убрал лист бумаги за спину. И снова в его руках оказался лист бумаги, но уже другой. Мэтт прислонил его к лобовому стеклу машины и указал мне на него пальцем.
На листе было написано: «Я сделаю все, что угодно…» Я сразу догадалась, что это строчка из книги «Визуализируй успех». Этот лист висел у меня над кроватью. Зачем Мэтт его притащил?
«Сделаю все, – читала я, – чтобы… – Последние слова были жирно перечеркнуты, а вместо них появились другие: – Чтобы вернуть тебя».
Я так громко вздохнула, что студент с дредами, стоявший рядом, отпрянул.
– Я сделаю все, что угодно, чтобы вернуть тебя, – прочитала вслух женщина средних лет. – Надо же! – Она взяла меня за руку, а другой стала себя обмахивать. – Милочка, мне кажется, тут душновато. Это самый романтический поступок, который я когда-либо видела в своей жизни. Артур, подойди сюда! – обратилась она к седому мужчине. – Ты должен видеть это собственными глазами! Там написано, что молодой человек сделает все, лишь бы вернуть Бет. Почему ты никогда не писал подобного мне?
У седого мужчины по имени Артур вытянулось лицо:
– Да потому что ты никогда, к сожалению, меня не бросала.
Я снова посмотрела в окно, Мэтт все еще внимательно смотрел на меня, но уже не улыбался. Он выглядел обеспокоенным. Я стала пробираться к выходу, расталкивая людей, которые толпились, привлеченные необычным случаем. Когда я проходила мимо маминого сиденья, она протянула свою наманикюренную руку, чтобы остановить меня, но я двинулась дальше. Вскоре добралась до машиниста.
– Пожалуйста, вернитесь на место, мисс, – произнес он, не отрываясь от своего пульта. – Во время поездки пассажиры должны сидеть на своих местах.
– Не могу. – Я встала от него слева, чтобы не очень мешать.
– Пожалуйста, отойдите, здесь небезопасно стоять.
– Не могу, – настаивала я. – Позвольте мне сойти.
– Снова туалеты не работают, да? Вот, – он протянул мне пустой стаканчик от кофе «Старбакс», – воспользуйтесь этим, только не расплескайте.
– Да мне не нужен туалет! Мне необходимо сойти с поезда и поговорить с парнем, который на машине едет за нами.
– А ты о мобильниках когда-нибудь слышала? – Машинист был настроен решительно. – Можно звонить другому человеку!
– Но у меня нет его номера! А вы не остановитесь, да?
– С какой стати? Осталось всего несколько миль до «Хитроу». Уверены, что не нужен
Но я уже не слушала его, возвращаясь на свое место.
– Простите, простите, – бормотала я, протискиваясь между любопытными пассажирами. За окном Мэтт продолжал преследовать нас, глядя на меня.
Я приложила к стеклу руку и растопырила пальцы.
– Пять! – объяснила я. – Еще пять миль!
Следующие десять минут оказались самыми долгими в моей жизни. Я держала телефон и, показывая его Мэтту, говорила:
– Позвони мне!
– Не могу! У меня нет твоего номера!
Неожиданно его машину занесло, и я вскрикнула. Но все обошлось, и больше он не отвлекался, лишь изредка поглядывая, стою ли я у окна.
– Бет, мы приехали! – Мама положила мне руку на плечо. Вагон дернулся, поезд остановился.
– Мам…
Я приготовилась к выволочке, потому что теперь она имела полное право сказать мне, что я ее обманывала. Ведь я хотела остаться в Брайтоне не столько из-за «Пикчербокса», сколько из-за этого мужчины.
– Поступай, как знаешь, Бет.
– Ты не сердишься?
Мама вздохнула и попросила меня присесть на освободившееся место. Пассажиры постепенно покидали вагон.
– Не сержусь. Знаю, мы иногда не ладим друг с другом, но мои поступки продиктованы лишь желанием защитить тебя. Просто я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. – Она дотронулась до моей руки. – Мамы почти все такие, Бет. Мы пытаемся, как можем, защитить своих детей. Но порой бываем слепы в своем желании сделать добро. Я мечтала пустить твою жизнь по той же колее, что и свою. Потому что я, не сумев сделать твоего отца счастливым, провела годы, делая карьеру. И моя карьера, моя работа – единственное на всем белом свете, кроме тебя, конечно, что делает меня счастливой.
Я чуть не заплакала.
– Мне никогда не нравилось, что ты читаешь книги про Золушку и Спящую Красавицу, потому что я знала, эти книги до добра не доведут. Опыт научил меня тому, что не бывает принцев, Бет. А полно принцев-негодяев. – Мы с мамой встретились взглядами. – И каждый раз, когда кто-то причиняет боль тебе, он причиняет боль и мне тоже.
Я нежно погладила ее руку.
– Встречаются, конечно, и порядочные мужчины, – продолжила мама, – и если тот парень такой, то он тебя заслуживает. Он ведь едет за нами из самого Брайтона! И все это – ради тебя. Но не думай даже отказываться от мечты сохранить «Пикчербокс»! Ведь если откажешься, я первым же рейсом прилечу из Австралии, чтобы надрать тебе задницу. И не важно, сколько тебе лет.
– Тебе не придется этого делать, обещаю! В любом случае… – Я вдруг вспомнила, каким чужим и строгим голосом Мэтт говорил Шейле, что он больше не хочет иметь со мной дел. Я так обрадовалась, что он приехал за мной, что совсем позабыла о тех минутах. – …то, что Мэтт ехал за нами всю дорогу из Брайтона, еще не делает его порядочным человеком. Мам, он причинил мне боль.
– А я догадываюсь, Бет.
Мама отпустила мою руку, встала, наклонилась и обняла меня.
– Что бы ты ни решила, – произнесла она, – помни о том, что я тебя люблю. Может, я нечасто об этом говорю, но я очень люблю тебя, Бет.