Домой не по пути
Шрифт:
– А он что - потерялся?
Девушка выпрямляет плечи и медленно расслабляется, позволив своему лицу стать не просто милым, но и довольным. Она вдруг улыбается.
– Отлично, ты прошла тест.
– А это был тест?
– А ты думала, тебя примут без вступительных экзаменов?
– Уильям вновь отнимает у девушки сигарету и затягивается.
– Мы ведь вольны выбирать, верно? Может, ты нам не нужна, птенчик. Хотя нет, я неправильно выразился. Может, ты испортишь нам поездку, как и мы, тебе ее испортим. Понимаешь? Это
– Удостоверились?
– Это только первый тест.
– Классно. А как же мне вас проверить?
– Да как хочешь.
– Как хочу?
Уильям кивает, и я передергиваю плечами.
– Пусть каждый назовет по любимой книге.
– Сразу по сердцу метишь, Реган, - усмехается Кори, - учтите, она дерется, если кто-то обижает ее любимых авторов.
– Мы не из пугливых, - ворчит Тэмзи.
– Книги, кстати, не только читать можно. Их можно жечь, складывать в красивые рядки на полках, выставлять в алфавитном порядке.
– Скорее всего, именно этим сейчас люди и занимаются, потому что гораздо легче накупить книг для красоты в комнате, чем для красоты в душе.
– Красоту в душе трудно заметить, - продолжает девушка с красными волосами.
– Знаешь что...
– выдыхаю я.
– Ты не прошла тест, Тэмзи.
– О, какая жалость.
– "Потерянный рай" Джона Милтона, - говорит Кори, - ну, ты и так знала.
– Скука! Ты старый, как сидения в этой машине!
– Смеется Уильям.
– Как мои джинсовые шорты, - добавляет Тэмзи Пол.
– Как мир, - заключает Джесси.
Я подмигиваю другу. "Потерянный рай" - поэма не из легких, и осилить ее сможет только тот, кто ценит литературу.
– Я люблю стихи, это странно, да? Но я люблю.
– Говорит Джесси Бонд. Он не знает, куда деть свои руки и в итоге сводит их на груди.
– В стихах больше драмы, чем в прозе.
– Думаешь?
– Короткие предложения, сказанные в мелодике, связанные по смыслу, скованные не просто единым контекстом, но и музыкой. Стихи пишут единицы, а прозу - тысячи.
– Но не всю прозу можно читать, - я пожимаю плечами. Мне нравится, что мы вдруг обсуждаем книги, а не вырез на груди Тэмзи Пол, который такой смелый, что в нем можно было бы запросто утонуть, как в море.
– Ох, иногда возникает ощущение, что ты не книгу читаешь, а обмазываешь себя грязью; ну, или выливаешь себе на башку малиновый сироп.
– Не любишь любовные романы?
– Уилл протягивает мне сигарету, но я покачиваю головой. Тогда он вновь затягивается.
– А на вид вроде девчонка.
– Я не верю им.
– Девчонкам?
– Любовным романам.
– Почему же?
– Потому что в жизни все иначе. В жизни люди вырастают и превращаются в тех, кто разрушает все; кто
Я почему-то вспоминаю о маме. Знала ли она, с кем водится? По кому слезы льет? А Натан Баумгартен, наверняка, был симпатичным парнем. Правда, потом он превратился в похотливое, смердящее животное, сосущее из нее кровь; раздирающее в клочья ее глотку. Она ведь любила его; она, возможно, до сих пор его любит. Но кому нужна такая любовь? Больная и ненормальная. К человеку, для которого в принципе ничто не имеет значения. Зачем любить? Где заветный счастливый конец? Все это полная чушь.
– А у тебя есть любимая книга, Уилл?
– Спрашиваю, встряхнув волосами. Мне вдруг кажется, что мы молчим слишком долго. Парень не смотрит на меня. Не оборачивается. Я не знаю, почему он вдруг затих и придвигаюсь к нему ближе, едва не упираясь коленями в его локоть.
– Так что? Умеет ли читать Уильям Гудмен?
– Да, этому меня научили еще в школе.
– Недостаточно знать, как выглядят буквы, чтобы читать книги по-настоящему.
– А эта тема - твоя любимая, верно?
– Без книг было бы трудно. Они спасают.
– Но не любовные романы. Странная ты.
– Чтобы читать о любви, в нее нужно верить.
– А ты не веришь.
– А я - нет.
– Но ты спокойно воспринимаешь Толкиена, правильно я понимаю? Несмотря на то, что все его персонажи написаны под действием сильнейших антидепрессантов.
– Фантастику не нужно принимать за правду. Это выдумка. А любовь - вроде бы как реальное чувство. Во всяком случае, нас пытаются в этом убедить. Терпеть не могу, когда мне вешают лапшу на уши.
– Любовь - отстой, - внезапно заключает Тэмзи. Я уже и забыла о ее существовании, но девушка напоминает о себе, вновь водрузив ноги на приборную панель.
– Давайте уже сменим тему, окей? Иначе я блевану.
– Как скажешь, Тэмми. Но что насчет тебя?
– Уилл смотрит мне в глаза через зеркало заднего виденья. Его радужка переливается и кажется мне сверкающей, как море поздним августом: яркое, будто луной освещенное. Биолюминесценция.
– А что насчет меня?
– Какая твоя любимая книга?
– Ты о своей ни слова не сказал.
– Я просто таинственный.
– Тогда и я сохраню название в тайне.
– Какая же ты таинственная, ты обычная, птенчик. Только имя у тебя дурацкое. А так ничего примечательного. В любовь ты не веришь, потому что не встретила ее еще, но как только встретишь, прыгнешь в нее с головой, да еще и разобьешься.
Мне неприятно слышать его слова, потому я приближаюсь к нему еще ближе.
– А курить, как паровоз, бросать умные фразочки направо и налево - ново? О таких парнях, как ты, написаны сотни книг, Уилл. И если и есть в тебе тайна, то лишь в том - в какой именно момент ты расколешься и окажешься ранимым мальчиком.