Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход)
Шрифт:
– Погранцом, но партия и правительство учит нас, что командир должен не только заботиться о физической и боевой подготовке, но и политической.
– Ладно. молчу, чо скажешь о "генерале" и шпротчике?
– Так мне кажется и тот и этот встали на путь исправления, я с ними несколько раз общался, как ты говоришь "по - комиссарски". И знаешь, по-моему, результат есть, причем у прибалта больше. Да он нам и нужнее, все-такиж обученный диверСРант, опять же немецкий знает, и т.д.
В это время. к нам стучаться, кто-то
– Товарищ командир, этот немец валялся в лесу, романтик гребанный, обыскали его, из оружия у него только ложка, даже ножа и то нет, да ранец с минимумом жратвы.
– докладывает сержант.
– Ну, тащи сюда этого долбораза.
– Извините, я не долбораз, я большевик с 1917 года бывший комроты Красной Армии Бернхардт Шлюпке, - говорит мужчина, лет пятидесяти в форме вермахта, подтянутый, и внешностью напоминающий Тихонова в известном фильме (Штирлиц), но на русском, почти чистом языке, - бывший гауптман кайзеровской Германии. В 1916, при Брусиловском прорыве, попал в плен, был в русском лагере для военнопленных. Там вступил в ВКП (б), после революции с 1918 - го служил в Красной гвардии, воевал командиром роты, против Краснова, Деникина, и даже против Пилсудского, в 22 году уехал в Германию к семье. Так как меня могли знать как бывшего красного командира, я вернулся в Германию под именем ефрейтора Герхардта Эберта, хорошего парня бывшего со мной в плену и умершего в 17 году от тифа. Он был сиротой, и никаких проблем не возникло, под этим именем я призван в армию в 1938, участвовал в "освобождении" генерал-губернаторства, то есть Польши. И по документам, на данный момент я, ефрейтор Герхардт Эберт. На деле бывший гауптман Шлюпке, бывший комроты красной армии, член ВКП (б).
– Прошу извинения, товарищ Бернхардт, но как вы оказались в лесу и без оружия?
– Меня хотели арестовать за пропаганду против рейха, мы ж коммунисты не можем спокойно существовать, ищем трудности, я вынужден был бежать от трибунала. Увы, на фронт я не попал, все по тылам, а то бы перешел на сторону своих братьев - большевиков.
– Прошу еще раз прощения, Артюхов скажи там, что бы товарищу принесли поесть.
Через минут пятнадцать старшина (по должности, по званию он сержант, настоящий старшина же оружейником оказался) принес поесть товарищу немцу, и видно было, что его распирало любопытство, раньше командир кормил немцев штыками да пулями, максимум гранатами. А что ж это за немец если его просят накормить, и причем едой.
Пока Бернхардт ел, я вышел поболтать с другими командирами.
– Товарищи командиры, наши пушкари привели к нам заслуженного немца, - говорю я напыщенно как Ксюша Собачк, ну или как ПростоФиля Киргоров.
– И чем же этот немчурбас так заслужен?
– спрашивает, кривясь, Кравцов.
– Он командиром роты Красной армии во время
– Если все это правда? То он нам очень, нужен, - рассуждает военврач, - он с немцами говорить будет на их языке. Главное чтобы в свое подразделение не попал, а формы у нас хоть завались, даже гауптманская есть.
В это время Шлюпке выходит к нам, командиры оглядывают его.
– Товарищ офицер, какие будут распоряжения?
– спрашивает, у меня Шлюпке.
– Товарищ Шлюпке, у нас нет офицеров, у нас командиры, - отвечаю я.
– Простите товарищ командир, привычка.
– Нет, товарищ Шлюпке, ничего это не страшно, я кстати Фарход Каримов, старший лейтенант, пограничник. Это Абдиев, командир бронетанкового взвода, это Гогнидзе командир минометно - артиллерийской батареи, это Прибылов командир саперного взвода, это командир особого взвода танкистов Ивашин, а это целый капитан НКВД Елисеев (он же лейтенант НКГБ). Немец с каждым раскланивался и представлялся:
– Бернхардт Шлюпке, бывший гауптман у кайзера Вильгельма, и бывший комроты в Красной армии.
Потом повернувшись ко мне, он спросил:
– Вы азербайджанец?
– Нет, я узбек, а откуда вы знаете азербайджанцев?
– В гражданскую, пришлось повоевать на Кавказе, имя у вас похоже. Хотя нет, тогда бы ваша фамилия звучала как Керимов.
– Ладно, товарищи командиры, идите к своим подразделениям, займитесь обучением бойцов.
И командиры разошлись по своим делам, а я решил поговорить с Шлюпке наедине.
– Герр Шлюпке, мне надо рассказать о том, кто мы и как тут оказались.
– Буду рад услышать герр Каримов.
– Мы остатки разбитых частей Красной армии, сбежали всей толпой из вашего, ну немецкого плена.
– Простите товарищ Каримов, но немецкий народ и Гитлер с его нацистами, это разные вещи, много немцев сражалось в Испании против франкистов. Их всех потом Гитлер по возвращении пересажал в тюрьмы. Карл Маркс, Вильгельм Либкнехт, Эрнст Тельман и Роза Люксембург тоже немцы. Поэтому вы были не в нашем, не в немецком плену, а в нацистском плену у Гитлера.
– Вы правы товарищ Бернхардт, простите. Так вот нам, не хватает знания немецкого языка и реалий вермахта, для более успешных действий против немецкой, простите нацисткой армии. У нас только один знаток языка, его катастрофически мало. Поможете ли вы, нам в этом?
– Да, конечно, но только у меня условие, в наших немецких ребят я стрелять не буду, в вермахт, а вот в SS буду стрелять обязательно. И помогать советами, и знанием языка тоже.
– Тогда рад приветствовать вас в рядах Рабоче - Крестьянской Красной Армии. Консультантом по вермахту и ваффен SS, вы должны сделать так, что бы у немцев, простите у нацистов скажем наша колонна в трофейной форме и с трофейным оружием не вызывала подозрений.