Дон Алехандро, человек и чародей
Шрифт:
— О поисковых заклинаниях. Может, нам часть крови использовать?
— Не боись, — оптимистично сказал Шарик. — Пока я с тобой, то закрываю от поиска тебя и твоего почти бесполезного Серхио.
— Перестраховка лишней не будет, — заупрямился я. — Ты в этом плане товарищ ненадежный.
— Хандро, мы не можем использовать эту кровь, потому что тогда ее не хватит на ритуал и ты угробишь еще и всех Торрегроса. Вместе с собой, разумеется. Конечно, есть еще вариант, что ты отслеживаешь всех потомков своего папаши и приговариваешь лично, но мне кажется, что для тебя это не вариант. Так что до ритуала надейся
Прозвучало это мрачновато.
— А король разве тоже того?
— Он не того, но ему будет не до того, потому что откат прилетит ему. Ты же не захочешь откат на себя принимать? На это твой гуманизм не распространится?
— Я не настолько гуманен, — подтвердил я. — Но я бы предпочел, чтобы месть ограничилась одним королем.
— Вот им как раз не получится. Тот, кто сидит на троне, дополнительно защищен.
— Тронной магией? — не удержался я. — Бархатной подушкой под королевским седалищем?
— Королевским правом, — не принял подначки Шарик. — Коронация — сложный ритуал, в котором участвуют сильнейшие маги королевства, после чего король недоступен для большинства проклятий.
— Но не для всех?
— Не для всех. Для тех, в которых платят собственной жизнью, — доступен, хоть и слабо. Хочешь попробовать? Предупреждаю, к смерти проклинаемого приведет вряд ли, а снять могут.
Наверное, я совсем не герой, поэтому решил не разменивать свою жизнь на временные неприятности для короля Мибии. Лучше я останусь в живых и буду создавать для него неприятности постоянные.
Мы подъезжали к Кимике, поэтому я напомнил ками про маскировку.
— Нафига? — удивился он. — Думаешь, тебя сразу поклонники на сувениры раздергают? В Кимике тебя никто не узнает, а если будешь маскироваться, то внимание привлечешь однозначно. В Кимике магов — хоть жопой ешь, затеряешься среди них только так. Не доверяешь мне — спроси у своего почти бесполезного Серхио.
После того как Серхио озаботился покупкой продуктов, Шарик относился к нему намного снисходительней, но все равно продолжал считать существом второго сорта, с которыми не советуются. На мои вопросы, сможет ли Серхио услышать ками, Шарик всегда отвечал уклончиво, так что я уверился, что дело исключительно в нежелании включать в наши разговоры третьего. Вот когда этот третий станет полезным или хотя бы не совсем бесполезным, тогда его начнут воспринимать как лицо, заслуживающее того, чтобы с ним советоваться.
— Серхио, Шарик считает, что маскировка привлечет ко мне ненужное внимание и без нее мне будет легче слиться с толпой магов.
Серхио отвлекся от дороги и критически меня осмотрел. Странные у нас были отношения. И не приятельские, и не господин-слуга, а что-то среднее. Он обращался ко мне на вы, я к нему — на ты, и обоих это устраивало.
— Пожалуй, он прав, дон Алехандро. Если будете под маскировкой, выделитесь. А так разве что на ками внимание обратят. И вот еще что я вам скажу: вас сейчас не всякий, что знал раньше, признает, поскольку раньше вы чародеем не были, да и лицо у вас чуть изменилось. Может, чародейство накладывает отпечаток, может, ежедневные тренировки, но лицо у вас выглядит куда жестче, чем раньше.
Насчет лица я бы с уверенностью не сказал, но вот мышцы у меня начали появляться. До полного преображения из
— А ведь он прав, Хандро, — с ехидцей в голосе подтвердил Шарик. — На витающего в облаках поэта ты теперь не похож. Две строчки, поди, не сможешь срифмовать?
— С чего бы? — удивился я и тут же доказал обратное:
Хорошо летает ками
С чародейскими пинками.
— Нет, такие поэты нам не нужны, — оскорбился Щарик. — Неправильные ты стихи пишешь, Хандро.
— Вопрос был не о правильности, а об умении срифмовать две строчки. С этим я справился.
Ками оскорбленно нахохлился и замер у меня на плече меховым эполетом. И замолчал, что поначалу показалось только к лучшему, потому что болтать Шарик любил почти так же, как жрать. Иной раз голова кругом шла от вываливаемого на меня шлака информации, потому что по делу ками говорил очень редко, исключительно по настроению.
Но он продолжал молчать и тогда, когда мы наконец въехали в Кимику. Причем молчать умудрялся так, что это ощущалось как физическое давление.
— Признаю, стихотворение было неудачным.
— Неудачным — это не то слово, — буркнул ками. — Отвратительным. Унижающим наш вид.
— Прости, Шарик, стихосложение — это не мое.
— Я так сразу и говорил, — проворчал он и наконец оживился, переступил лапами по моему плечу и перестал напоминать чучело.
— Куда нам дальше? — спросил Серхио.
— Повозку лучше где-то оставить и идти пешком, — сказал Шарик, — потому что туда, куда нам надо, на ней не въедешь. Во всяком случае двести лет назад так было.
— За двести лет много чего могло измениться, — заметил я, но все-таки передал Серхио слова Шарика.
— Тогда нужно вернуться и оплатить стоянку где-нибудь на постоялом дворе при входе, — предложил он. — Дальше будет только дороже, а без присмотра оставлять вещи нельзя.
— По-хорошему на них еще защитные чары бы наложить, — вздохнул Шарик. — Но это не наш путь пока, поэтому нужно кому-то заплатить за присмотр.
Так мы и поступили, наняв одного из охранников. Конечно, мальчишек, жаждущих подзаработать, хватало, но не факт, что они сразу после нашего ухода не попытались бы устроить распродажу нашего имущества. Очень уж пронырливые рожи были у тех, кто рядом крутился. Серхио захватил мешок, в котором были ингредиенты на продажу, и мы двинулись за покупками.
Процент чародеев здесь был велик: постоянно кто-то да виделся на горизонте, если вообще не шел рядом. В Вилье на чародеи привлекали внимание, здесь же они были частью пейзажа. Возбуждал интерес разве что Шарик, который активно работал навигатором, постоянно сообщая, куда надо завернуть, чтобы попасть туда, куда мы собирались. К его словам я относился со скепсисом, и как оказалось зря — привел нас Шарик аккурат к лавке с надписью «Все для чародейских эликсиров». Чуть ниже значилось «Альфредо Пенья, поставщик Мибийского королевского двора». Имя выглядело чуть ярче и новее основной надписи, но фамилия точно была несменяемой уже давно.