Дон-Кихот
Шрифт:
Санчо. Хочешь избежать подземелья — веди туда своих голодраных шакалов и войте, дудите, гремите в барабан у мажордома под ухом. У самой его кровати. Пока он, проклятый, не уснет или не околеет. Поняли? Сеньор командир, отправьте с ним солдат! Пусть последят, чтобы приказ был выполнен в точности.
Офицер. С величайшей охотой, сеньор губернатор. (Солдатам.) Слышали приказ? Марш!
Оркестр удаляется, сопровождаемый солдатами.
Санчо, вздыхая, садится на кровати.
Задумывается.
Санчо.
Исчезает губернаторская опочивальня.
Дон-Кихот ползает со свечой по полу своей спальни.
Дон-Кихот. Ах, Санчо, Санчо, мне без тебя трудно! Вот уронил я иголку и не могу найти ее, проклятую. А ведь в нее вдет последний обрывок шелковой нитки, что имеется в нашем бедном дорожном запасе. У меня чулок пополз, Санчо. Сеньора Альтисидора настоятельно потребовала, чтобы пришел я на рассвете к павильону в парке побеседовать в последний раз о ее страстной любви ко мне… Я хотел, придя, еще раз провозгласить: «До самой смерти буду я верен Дульсинее Тобосской!» Но не могу же я говорить столь прекрасные слова с дыркой на чулке. О бедность, бедность! Почему ты вечно преследуешь людей благородных, а подлых — щадишь. Вечно бедные идальго подмазывают краской башмаки. И вечно у них в животе пусто, а на сердце грустно. Нашел!
С торжеством поднимает рыцарь с пола иголку с ниткой.
Дон-Кихот. Да, да. Нашел! Санчо, слышишь? Спасен от позора!
Поставив ногу на стул, штопает Дон-Кихот старательно свой чулок.
Легкий стук в дверь.
Дон-Кихот. Иду!
Оторвав нитку и завязав на заштопанном месте узелок, втыкает Дон-Кихот бережно иголку с остатками шелковинки в лоскуток сукна и прячет в шкатулку.
Оправляется перед зеркалом.
Выходит.
Маленький паж в черном плаще ждет за дверью.
Безмолвно паж отправляется в путь по длинному дворцовому коридору.
Дон-Кихот — следом.
Они идут по темной аллее парка. Едва-едва посветлело небо над верхушками деревьев.
И вдруг ночную тишину нарушает глубокий, полнозвучный удар колокола.
Дон-Кихот останавливается. Останавливается и мальчик.
Еще и еще бьет колокол. И издали доносится печальное пение хора.
Дон-Кихот. Кто скончался во дворце?
Паж не отвечает.
Он снова пускается в путь. Дон-Кихот, встревоженный и печальный, — следом.
Все громче погребальное пение хора.
Гремит орган.
Дон-Кихот подходит к высокому павильону. Все окна его освещены. Звонит погребальный колокол.
Дон-Кихот. Где же твоя госпожа?
Паж. В гробу!
Дон-Кихот. Отчего она умерла?
Паж. От любви к вам, рыцарь.
Двери павильона распахиваются. Пылают сотни погребальных свечей. В черном гробу на возвышении, задрапированном черными тканями, покоится Альтисидора.
Придворные толпятся у гроба.
Герцог и герцогиня впереди.
Едва Дон-Кихот подходит к возвышению, на котором установлен гроб, как обрывается пение хора. Умолкает орган.
В мертвой тишине устремляются все взоры на Дон-Кихота.
Дон-Кихот. Простите меня, о прекрасная Альтисидора. Я не знал, что вы почтили меня любовью такой великой силы.
Рыцарь преклоняет колени и выпрямляется.
И тотчас же едва слышный шелест, словно тень смеха, проносится над толпою придворных. Они указывают друг другу глазами на длинные ноги рыцаря. Увы! После его коленопреклонения петли снова разошлись, дыра зияет на чулке.
Дон-Кихот. Мне жалко, что смерть не ответит, если я вызову ее на поединок. Я сразился бы с нею и заставил исправить жестокую несправедливость. Принудил бы взять мою жизнь вместо вашей молодой. Народ наш увидит, что здесь, на верхушке человеческой пирамиды, не только высокие звания, но и высочайшие чувства. О вашей любви сложат песни, в поучение и утешение несчастным влюбленным. Сердце мое разрывается, словно хороню я ребенка. Видит бог — не мог я поступить иначе. У меня одна дама сердца. Одну я люблю. Таков рыцарский закон.
Он снова преклоняет колени, и, когда встает, смех делается настолько заметным, что рыцарь оглядывается в ужасе.
К прежней дыре на обоих чулках прибавились три новые, чего рыцарь не замечает.
Дон-Кихот(придворным дамам). Сударыни, сударыни, так молоды — и так жестоки. Как можете смеяться вы над странствующим рыцарем, когда подруга ваша умерла от любви к нему?
– Вы ошибаетесь, дон Вяленая Треска!
Рыцарь оглядывается в ужасе.
Альтисидора воскресла. Она лежит в гробу непринужденно и спокойно — на боку, облокотившись на подушку. Насмешливо, холодно улыбаясь, глядит она на Дон-Кихота. Он отступает в ужасе к самой стене павильона, и тотчас же на окне за его спиной вырастает карлик в черном плаще. Он держит что-то в руках.
Альтисидора. Вы, значит, и в самом деле поверили, что я умерла из-за вас, чугунная душа, финиковая косточка, в пух и прах разбитый и поколоченный дон! Как осмелились вы вообразить, что женщина, подобная мне, может полюбить вас, дон Верблюд? Вы, дон Старый Пень, вы не задели моего сердца и на черный кончик ногтя!
Смех, чуть более громкий, чем до сих пор.
Герцог. Не сердитесь, сеньор: это шутка, комедия, как и все на этом свете! Ведь и вы — настоящий мастер этого дела. Вы необыкновенно убедительно доказали нам, что добродетельные поступки смешны, верность — забавна, а любовь — выдумка разгоряченного воображения.
Герцогиня. Примите и мою благодарность, рыцарь, — было так хорошо!
По ее знаку маленький паж подносит Дон-Кихоту мешок с золотом.
Дон-Кихот. Что это?