Дон-Кихот
Шрифт:
Дон-Кихот. Ну вот и все, сеньоры. Вспоминайте меня на свой лад, как просит ваша душа. Пусть останусь я в памяти вашей не Дон-Кихотом Ламанчским. Бог с ним. Вспоминайте бедного идальго Алонзо Кехано, прозванного за свои поступки — Добрым. А теперь оставьте меня. Дайте мне уснуть.
Все вопросительно взглядывают на Самсона
Карраско. Пульс не внушает опасений. Он поправится, поправится! Не для того я заставил сеньора Кехано вернуться домой, чтобы он умер, а для того, чтобы жил, как все.
Дон-Кихот. Вот этого-то я и не умею.
Карраско. Сон принесет ему пользу. Идемте, идемте!
37.
Комната пустеет.
Вдруг снежная буря прекращается.
Окно распахивается настежь.
Снега как не было. Цветущее миндальное дерево заглядывает в комнату.
Полная луна стоит в небе.
Тени от ветвей дерева бегают по полу и по стене, словно живые существа забрались в спальню больного.
Раздается шорох, шепот.
И негромкий голос произносит явственно:
– Сеньор, сеньор! Не оставляйте меня!
Дон-Кихот садится на постели.
– Кто меня зовет?
– Это я, Дульсинея Тобосская!
Рыцарь вскакивает, прижимает руки к сердцу и роняет, словно обессилев.
Перед ним в богатейшем бархатном и парчовом наряде, сияя серебром и золотом, сверкая драгоценными камнями, стоит Альдонса.
Дон-Кихот. Спасибо вам, сеньора, за то, что приснились мне перед моей кончиной.
Альдонса. Я запрещаю вам умирать, сеньор. Слышите? Повинуйтесь даме своего сердца!
Дон-Кихот. Но я…
Альдонса. Вы устали? Да? А как же я?
И по мере того как она говорит дальнейшие слова, меркнет сверкание драгоценных камней, исчезают парча и бархат. Альдонса стоит теперь перед рыцарем в своем крестьянском
Альдонса. А как же я? Нельзя, сеньор, не умирайте. Простите, что я так говорю, простите меня, необразованную, но только не умирайте. Пожалуйста. Уж я-то сочувствую, я-то понимаю, как вы устали, как болят ваши натруженные руки, как ломит спину. Я сама работаю с утра до ночи, понимаю, что такое встать с постели, когда набегаешься до упаду. А ведь приходится! Не умирайте, дорогой мой, голубчик мой! Мы работаем, надрываемся из последних сил с детства до старости. Нужда не велит присесть, не дает вздохнуть — и вам нельзя. Не бросайте меня. Не умирайте, не надо, нельзя!
Дульсинея исчезает, и тотчас же в цветущих ветвях миндального дерева показывается красное лицо Санчо Пансы.
Санчо. Ах, не умирайте, ваша милость, мой сеньор! А послушайте моего совета и живите себе! Умереть — это величайшее безумие, которое может позволить себе человек. Разве вас убил кто? Одна тоска. А она баба. Дайте ей, серой, по шее, и пойдем бродить по свету, по лесам и лугам! Пусть кукушка тоскует, а нам некогда. Вперед, сеньор, вперед! Ни шагу, сеньор, назад!
Дон-Кихот оказывается вдруг в рыцарских доспехах. Он шагает через подоконник, и вот рыцарь и оруженосец мчатся по дороге под луной.
Широкое лицо Санчо сияет от счастья. Он просит:
– Сеньор, сеньор, скажите мне хоть словечко на рыцарском языке — и счастливее меня не разыщется человека на всей земле.
Дон-Кихот. Сражаясь неустанно, доживем, доживем мы с тобою, Санчо, до золотого века. Обман, коварство и лукавство не посмеют примешиваться к правде и откровенности. Мир, дружба и согласие воцарятся на всем свете. Вперед, вперед, ни шагу назад!
Все быстрее и быстрее скачут под луной славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский и верный оруженосец его Санчо Панса.