Донор 2
Шрифт:
Спустя буквально несколько секунд в проеме показалась бешено жестикулирующая Нина, и я немного успокоилась: по крайней мере, с ней все было в порядке.
– И как тебе это?
– выпалила она, подкуривая сигарету, когда мы вышли на улицу.
– Паршиво, - отозвалась я, облокачиваясь о стену и глядя на плывущие по небу облака.
– У меня не так отлично с деньгами, чтобы иметь свой счет, на который они нас отправляют.
– Вот именно, - энергично кивнула Нина, делая новую затяжку.
– Но есть такие, у которых ситуация еще хуже.
–
– Иногда смотрю на тебя и не могу понять, что ты за мать ее Тереза.
Я пожала плечами, не желая вступать с ней в бессмысленный спор. Ситуация и так была не из приятных.
– Но я не об этом, - заметила Нина, и ее глаза заметно загорелись.
– У нас с Димой была идея съездить на его машине в Словакию дней на десять. Отдохнуть, посмотреть какой-нибудь милый городок, поплескаться в аквапарке, сходить в заповедник. Я и подумала, почему бы не воспользоваться этим вынужденным отпуском? Тем более, что он у нас с тобой в одно и то же время. Пока все остальные будут грызть локти, мы отлично отдохнем и развлечемся.
– Ты предлагаешь мне поехать с вами?
– удивилась я.
– Ну да.
– А тебе разве не хочется побыть с ним вдвоем?
– Втроем веселее, - отмахнулась Нина.
– Говорят, эти словаки - симпатичные парни.
– И я поняла, что она неисправима.
– Спасибо за предложение, но, как я уже сказала, у меня, увы, нет своего счета, - отозвалась я, размышляя как бы мне не сложить зубы на полку, даже просто оставаясь дома, и подсчитывая все те финансы, которыми располагала.
– Не будь занудой, - протянула Нина.
– Думаю, Дима, без проблем одолжит тебе денег. И потом, на троих на машине выйдет не так и много. Он не будет брать с нас за дорогу.
– Мне нужно подумать, - мне совсем не улыбалось залезть в долги и к тому же снова ощущать себя третьей лишней.
– У тебя есть время до первого, - усмехнулась она и, повернувшись, отправилась в здание. А я так и осталась на улице, гадая, что мне со всем этим делать. И как понравится новость Андрею, если я все-таки решу поехать, а он все-таки объявится. Но в моих рассуждениях было слишком много если, всех этих условностей, которые могли никогда не оправдаться. И тогда, глядя на набухающие на деревьях почки, вдыхая полными легкими весну, я задумалась, чего же мне хочется на самом деле. Мне необходимо было куда-то вырваться, уехать, я слишком засиделась в нашем доме с бабулей и котом. И потом, ни наш огород, ни яблоня, которую нужно подпилить, никуда не денутся за десять дней. Равно, как и отсутствие Андрея, которое становилось чем-то постоянным, вроде липы за окном.
Мы с бабулей вытащили столик и пару стульев на веранду и сидели, пили чай на свежем воздухе. Этот ритуал в нашей жизни обычно знаменовал приход весны. По легкому покачиванию бабулиной головы и направлению ее взгляда, я уже знала, о чем пойдет речь, и ни разу не удивилась, когда она заговорила:
– Надо будет обновить краску на веранде, вся вон облупилась.
– Да, вернусь, обязательно займусь. Как раз, может, денег дадут.
Бабуля только снова покачала головой.
– Мужская это работа, не женская.
– Григорьич?
– я вопросительно посмотрела на развалившегося на солнце кота. Он лишь развернул
– Мужики ленивы, - подытожила я, на что бабуля только тяжело вздохнула и стала собирать пустые чашки, блюдца и маленький заварничек.
– Оставь, я уберу, - мои ладони накрыли ее сморщенные пальцы.
– Все будет в порядке, правда, - приободрила ее я, пытаясь улыбнуться как можно правдоподобнее.
– Не нравится мне эта ваша затея ехать втроем, - заметила бабушка, опуская руки.
– Ладно бы с Димой, но так. Впрочем, может, ты там хоть кого встретишь.
– Встречу, - на этот раз я не стала спорить.
Ба одобрила мою поездку. И в тот момент я отчетливо поняла, что не уезжала из нашего дома уже очень давно, вылазки с одноклассниками в лес на выходные и праздники не считались. Я и дом составляли единое целое, неразлучное на протяжении бог его знает какого времени. И тем более было странно, что я наконец решилась его покинуть. Меня мучили всяческие страхи: что с бабулей что-то случится, пока меня не будет, но она успокоила меня и сказала, что Зинаида Степановна, что живет через дорогу, присмотрит за ней. Но больше всего, пожалуй, я боялась того, что уеду, а он вернется, Андрей. Решит, что этим я ставлю точку в наших отношениях, и мы больше никогда не увидимся. Я оказалась одной из тех дурех, что готовы полжизни просидеть дома в ожидании своего любовника, в надежде, что он вот-вот придет, опасающихся, что стоит лишь на минуту выйти, как именно в этот момент он возвратится. Но я понимала, что это не так. Мой настоящий отец не вернулся ни разу, и мать поступила правильно, выбрав инженера, который был рядом. Единственное, чего она не могла предусмотреть, что судьба будет к ней слишком жестока. Но она оставила в живых меня, и я не собиралась сидеть в ожидании того, что может никогда не случиться.
Чашки благополучно приземлились на кухонный столик, а я отправилась наверх собирать свои вещи. Нина все последние дни пребывала в радостном нервном возбуждении, а я - в состоянии глухой тревоги, словно мое решение влияло на всю мою судьбу. Но я понимала, что, скорее всего, это как обычно только мои фантазии и страх расставания.
Даже Григорьичу в эти дни я прощала любые шалости, зная, что не увижу его в ближайшее время.
– Ты не на край света едешь и не в ссылку, - любила подшучивать надо мной Нина. И я понимала, что она права, но не могла с собой ничего поделать.
Когда все вещи были уложены и поместились в маленький кожаный чемодан, оставшийся еще от мамы, я присела на матрас и посмотрела в окно, за которым выпускала свои первые листья липа. Я должна была что-то оставить, все эти недомолвки в бабулиных сериалах вечно приводили к катастрофам. По крайней мере, этих ошибок я повторять не собиралась. Лист бумаги и ручка сами оказались в моей руке, и я застыла, не зная, что же написать. Писать о любви в пустоту было как-то глупо. Тогда я написала просто:
"Меня отправили в принудительный отпуск. Вернусь десятого." Мне хотелось приписать в конце "люблю тебя", но я не могла доверить бумаге слов, которые ни разу в жизни никому еще не произносила вслух. Поэтому безымянное письмо из двух фраз осталось лежать на подоконнике, в ожидании Андрея.
Мне хотелось сказать ему намного больше. Хотелось, чтобы мы всю последнюю ночь прозанимались любовью до изнеможения, а потом он, слегка приобняв меня, толкнул и сказал: "Езжай!", точно так же, как в последний раз сказал "иди". Но ночь стала всего лишь еще одной точкой в веренице пустых и бессмысленных суток. Его не было. Все, что останется для него - мое холодное безликое письмо.