Донос

Запевалов Юрий А.

– Так где же деньги, Георгий Александрович?

– Вам не надоело, Владимир Викторович? Вам же давно уже ясно и понятно, что никаких денег у меня нет, и никогда не было. Тех денег, что вы ищете. Ну, подумайте сами, семь с лишним миллиардов рублей, это же какая денежная масса! Ее же не принесешь в чемодане! А переводов на банковские счета вы не нашли. Потому что их и не было. И какие же деньги вы ищете? Вы их ищите. Только не по моему адресу.

Следователь устало заканчивает этот вялый допрос, меня уводят, долго сижу в «пенале», жду своих охранников.

Затем – снова в камеру «иваси», а в восемь

часов вечера – возвращение в тюрьму, в «накопитель». Это возвращение растягивается почти до двадцати трех часов. Затем – разводка по «хатам», постоянным камерам. Вызывают по каким-то спискам, по четыре человек ведут в комнату досмотра. Там раздеваешься «догола», даже в попу заглядывают, не спрятал ли чего. Кто-то едет с вещами, с сумками, кто-то получил передачу. Содержание сумки, пакета или что там у тебя с собой разбирают до мелочей. Колбасу режут на части, хлеб ломают, обыскивают одежду. И снова в камеру – камеру ожидания. Это большая общая комната, без «шконок» – лавки, стол. Там ждешь, когда поведут в твой корпус, на твой этаж, в твою «хату». Приведут – часа в три ночи.

В три взяли – в три вернули. Нормальный «сервис»…

* * *

Запеваловы появились на Южном Урале более чем за триста лет до описываемых событий, в середине 17-го века. Поселились на околоказачьих землях, вблизи Травниковской станицы.

Веселые нравом, поющие, о чем говорило их прозвище – запевалы – они быстро добились благорасположения станичного начальства. Им не чинят препятствий. Сначала они построили несколько хуторов и там солидно обустроились. Постепенно, застраиваясь и расширяясь, хутора эти соединяются в большую деревню. Строится церковь – возникает село Запевалово. С сельской управой и всеми необходимыми в то время административными органами.

Молодых казаков из окрестных хуторов и станиц все чаще и чаще привлекают красивые девушки из вновь образовавшегося села. Старики семей казачьих дают невозможные до сих пор разрешения на женитьбу своих сыновей на запеваловских красавицах. Да и парни – статные, работящие – становятся желанными зятьями неприступных до того казачьих семей.

К концу 18-го столетия Запеваловы, породнившись с травниковскими казачьими родами, народив совместно с ними новые поколения, становятся полноправными казаками – как по земле, так и по статусу.

В Травниках, в окрестных деревнях и селах, и поныне вперемежку живут Запеваловы и Красноперовы. Сохранилось и самобытное казачье село Запевалово. Теперь это небольшая заброшенная деревушка с полуразрушенной церквушкой и забытым кладбищем около нее.

В последний раз мы, семейство одних из последних «куренных» Красноперовых-Запеваловых, почти всей семьей были в этой деревне в начале пятидесятых годов. Несколько десятков «живых» домов. Но в большинстве своем село, когда-то многолюдное, зажиточное, даже богатое, сегодня заброшено – заколоченные дома, заросшие усадьбы…

Но поют в селе до сих пор. И как поют! Поразительно – все застолье сразу, стихийно, без каких-либо предварительных спевок или голосовых распределений, запевают на шесть голосов. И звучит Песня! Поют протяжные казачьи, мелодичные украинские песни, лихие русские частушки. Поразила нас и удивительная тяга к песне пацанов, живущих в деревне.

Во время вечернего «застолья» мы вышли со старшим братом во двор. Он только закончил военное училище, получил первое офицерское звание – лейтенант, приехал в родные места с молодой женой Катей, и восьмимесячной дочуркой Наташей в краткосрочный офицерский отпуск. И очень захотел побывать в родных местах, где прошло самое раннее детство, чтобы не забыть, сохранить эти детские воспоминания. Одних не отпустили. Поехали с ними отец с матерью, ну и я, конечно, тогдашний студент Горного института, все вместе и поехали по родным деревням да станицам. Так вот, вышли мы с братом во двор

и увидели на косогоре пацанов, буквально усыпавших крутой склон, спускающийся к изгороди дома, где мы остановились. Я обычно быстро схожусь с пацанами. Подсел к ним, спрашиваю:

– Что это вы, ребята, здесь скучковались? Что за событие?

– А что, – отвечает солидно парнишка, – к Запеваловым гости приехали. Сейчас петь будут.

Сейчас петь будут! Пацаны собрались слушать, как приехавшие гости петь будут – ждут, притихли – разве это не удивительно?

И действительно, отсюда, с косогора, песня слышалась совершенно необычно. Многоголосое звучание подымалось от земли, снизу – вверх, слышалось это пение каким-то неземным, сказочным. Мелодия завораживала. Пацаны сидели с восторженными, широко открытыми глазами, сидели не шелохнувшись, подались вперед, сами казались неземными. И губы их что-то шептали, повторяли что-то, пели. А по окончании песни они все, как-то по особенному, по-своему, шумно вздыхали, чмокали губами, выдавливали из себя – да-а-а, потом негромким шепотом – тише, тише – и опять завороженное молчание, слушание, подпевание… Такого мне не пришлось более видеть никогда.

И нигде.

6

Если следователь вызывает в комнату допросов в самой тюрьме – это проще. Из камеры вызывают без вещей, примерно за час до прибытия следователя – о времени допроса следователь накануне подает заявку – переводят в отделение допросов. Там помещают в «пенал» – этакий узкий ящик, похожий на платяной шкаф. Если помещают одного, нормально, можно сесть, правда «шкаф» настолько узкий, что при сидении коленки плотно упираются в его дверь. Если помещают двоих, приходиться стоять, тесно прижавшись к стенкам «шкафа» и ждать. Ждать, как правило, не долго, так как следователь появляется точно к заявленному времени. Затем – допрос, после окончания допроса – снова в «пенал», ждать, когда тебя отправят в камеру. Вся эта процедура занимает часа три – пустяк, по сравнению с вызовом на допрос в «иваси».

Главное – без утомительных «накопителей» и обыска. Если вызывают к адвокату – еще проще. Нет ожидания в «пенале» – адвокат тебя ждет, проходим сразу в кабину адвоката и начинаем работать. Встреча с адвокатом – это и отдых от камеры, и новая информация с «воли», из дома. Информация устная, никаких записок, писем передавать не полагается и не передается.

Беседуем не спеша, обсуждаем подробно проведенные допросы, планируем допрос предстоящий. Адвокат информирует о том, что сделано для того, чтобы выйти «на волю». Под подписку о невыезде или под «залог». Договариваемся, что если под «залог», то такой «залог» должен быть не более 50-ти тысяч рублей. Больше денег просто нет и взять негде.

Полностью откровенным не могу быть даже с адвокатом – он местный, бывший «опер». Может, «приставлен»? Подозрение не покидает, оно постоянно, оно давит при общении, при разговорах, обсуждениях предстоящих допросов, предстоящих действиях в отношениях с родными, при получении вестей с «воли».

При определенных условиях адвокат из «ментов» – это и надежнее. Если скрывать подследственному нечего.

Надежнее потому, что если адвокат и следователь работают вместе, значит они обо всем советуются. Значит, если адвокат что-то обещает, он это сделает без «подставы», так как ясно, что и следователь согласен. Конечно, если ты подозреваешь, что они работают вместе, то соглашаешься работать с таким адвокатом только потому, что тебе нечего скрывать. И следователя убедить, что ты ничего не скрываешь, через такого адвоката легче. Но если тебе надо что-то скрыть, если нужно ввести следствие в заблуждение – такая связка, конечно же, чрезвычайно опасна для подследственного.