Донос

Запевалов Юрий А.

– Не знаю, как вы будете еще и с «той-то квартирой», но мне больше ни жалоб, ни заявлений не пишите, не приму.

Сестра написала следователю.

Неужели, ради получения в Москве квартиры «на халяву» сестра смогла бы «добить» брата родного? Нет, не верю. Кто-то очень хотел это сделать ее руками. Кто-то ловко управлял растерявшейся и доверившейся женщиной.

Дурные люди. Не понимают, если не будет брата, то уж точно из квартиры их

выгонят. И без всякого суда.

Если, конечно, все это затевалось ради квартиры. Квартира стала мгновенно не нужна, как только меня выпустили. И сестра вместе с сыном срочно уехали, даже не оставив адреса. Куда? На какие деньги?

Да воздастся каждому по делам его…

* * *

Первый семестр прошел незаметно, учились всего два с половиной месяца – только в середине октября студенты вернулись с сельхозработ. Нас, естественно, в это же время вернули со «сборов». Знакомство с институтскими программами, плавно перешедшее в лекции, новые связи, новые друзья, жильцы по комнате в общежитии, все это ускоряло время.

Не успели как следует освоиться, а вот они уже и экзамены. За первый семестр.

Сессия далась легко, экзамены сдал без троек. В зимние каникулы пермские лыжники – студенты, уехали в Свердловск, на мои родные Уктусы. На зимние сборы и соревнования. Открытие зимнего сезона в Молотове удалось нашей команде, мы прочно заняли ведущие позиции в областном обществе «Наука». Нас с Юрой Мельниковым включили в сборную, студенты серьезно готовились к соревнованиям как в области, так и к Всесоюзным.

Лыжников студенческой сборной не особенно коснулись начавшиеся тогда, в 1954-м году, реорганизации в спортивных обществах – вместо многочисленных разрозненных и «самостийных», создавалось одно мощное студенческое общество «Буревестник». Студенты города поддержали эти преобразования, понимая все выгоды сильного перед слабым. На городскую студенческую сборную лыжников это никак не повлияло, ибо в отличие от других видов спорта – боксеры там или легкоатлеты, где начались переходы и переоформления из одного общества в новое и формирование новых сборных, у лыжников в «Науке» были действительно все сильнейшие, так что у нас сменилась только вывеска.

На Уктусе в январе проводилась гонка сильнейших лыжников Союза, мы заявились и двоих из команды к этой гонке допустили. Мне пришлось стартовать перед группой сильнейших, где первым, сразу за мной, через тридцать секунд, стартовал чемпион мира Владимир Кузин. Достал он меня быстро, но я долго и довольно успешно держался за ним, как он сам потом рассказывал – бежит и бежит какой-то пацан, я уж начал нервничать, думаю, плохо бегу, ускоряюсь, а он все за мной, завел меня пацан, еле оторвался. Кузин ту гонку выиграл, но потом нашел меня, расспросил кто да что, подарил камышовые палки, я с ними бегал всю свою лыжную жизнь. Они и сейчас у меня хранятся, как реликвия.

На Уктусе я знал все дороги, тропы и тропинки, бегал там и летом, и зимой, и осенью, тащил там на себе однажды, почти восемь километров, по целинному

глубокому снегу, одну талантливую девушку из горного института, со сломанной ногой – упала неудачно на крутом спуске. Выбиваясь из сил, дотащил таки ее к подножию трамплина, где ждала вызванная тренером «Скорая», я долго потом не мог прийти в себя от страшной усталости, сидел, никем невидимый, на пороге уктусской избушки, что под трамплином, с онемевшими от перенапряжения ногами. Спасибо хозяйке, вынесла крынку свежего молока, я проглотил его залпом, будто это не литровая корчажка, а обычный чайный стакан.

Много там было чего на Уктусе.

Скучал я по Свердловску, по своим друзьям, что все остались здесь, в Свердловске, по Уктусу, по лыжне, такой родной и знакомой. Связался с друзьями, они договорились с руководством горного института, те пообещали, что со следующего учебного года я буду учится в Свердловске, тогдашней столице лыжного спорта. Да и дома все таки до Режа еще не было автомобильной дороги, но и на поезде мы тратили на проезд не более двух часов.

Ребята в Перми, в студенческой группе, не без чьей то «подсказки», решили придержать меня и предложили избрать секретарем комсомола. Я категорически отказался, возникла конфликтная ситуация, дело перешло в институтский комитет, но там меня поддержали. Не сразу, правда, нашелся один ретивый – «билет на стол!» – но секретарь, да и остальные члены комитета его одернули – «у парня есть конкретная цель, надо поддержать!» – на том все и закончилось.

Еще одно событие, «на прощание», случилось со мной на зимней Мотовилихонской лыжне. Как-то, близко к вечеру, качусь спокойно по накатанной лыжне, вдруг слышу – детский плач. Сразу за поворотом вижу – бредет по бегущей рядом с лыжней санной дороге пацан, не более трех лет, в слезах, в соплях, но с санками, вцепился в них и упорно тащит за собой.

– Ты чей, – спрашиваю, – откуда, как сюда попал?

Не может пацан ничего вымолвить, губы свело от испуга и холода, и не плач у него, а стон.

– Ты успокойся, теперь уж никуда не денешься, найдем твой дом, успокойся, говорить можешь? Ну-ка, отвечай, только спокойно – давно идешь?

Кивает головой, снова мычит, сказать ничего не может. Начал я размышлять – впереди, километрах в восьми, есть деревня, но так далеко уйти он не мог, да и, скорее всего, как пацан вышел из дому, покатился куда-то, так прямо и идет. Позади, по санной дороге, есть хутора, три-четыре усадьбы. Скорее всего – оттуда. Прямо так и «топчет» по санной тропе, как вышел, так и идет. Может, в деревню к кому-то направляется?

– Ты успокойся, и не плачь, я тебя довезу домой, ты только скажи, ты где живешь, там? – показываю я в обратную сторону.

– Т-а-м, – в растяжку выдавил пацан. Уже проще, теперь мы знаем, куда направляться. Спрятал санки в кусты, сделал пометку из ветвей, посадил пацана на загривок, поехали по дороге. Морозец – градусов двенадцать, замерз бы пацан! Что интересно – санная дорога близко к лыжне подходит только в этом, одном-единственном месте, значит, не суждено было пацану погибнуть, именно в этом месте и в это время встретились мы.