Допельдон, или О чем думает мужчина?
Шрифт:
Оборачиваюсь. Из машины выходят только двое.
Я поднимаю руки, показывая им открытые ладони.
— Подождите. В чем дело? Где Борисыч?
Хотя мне уже стало понятно, что его здесь и не должно было быть.
И меня сюда привезли, чтобы наказать…
Да, время было тяжелое. И предложение, которое три месяца назад мне сделал Борисыч, было весьма заманчивым. Он предложил использовать склад как перевалочный пункт. Для мелкооптовой торговли. Склад забивался под завязку каким-то дефицитным продуктом, и мы его реализовывали, получали
Однажды Борисыч привез на склад партию товара. Оставил ее на ночь, а на следующий день увез. Мы его даже не продавали. Борисыч объяснил, что это единичный случай, мол, товар не его. Попросили. Перебросить. Ну, один раз, ничего страшно. Свои люди, сочтемся.
Потом я узнал, что Борисыч это делал несколько раз за моей спиной. Он привозил товар на склад ближе к ночи, когда я уходил домой. Привозил по поддельным документам, а иногда и вообще даже без накладных. А на следующий день, когда я снова уходил дома, он увозил его. Даже не предупреждая меня.
Явись к нам любой постовой с проверкой в это время, я не смог бы объяснить, откуда у меня товар. А если не могу объяснить, значит я его украл. Мне стало понятно, что нас просто разводят как лохов, и я запретил принимать на склад любой товар от Борисыча.
Все эти мысли промелькнули в моей голове в одно мгновение, пока парни выходили из машины и шли ко мне.
А потом я снова увидел тот самый взгляд…
Он был у того, кто остался сидеть в машине. Его звали Бок.
Бок коротко приказал своим подельникам.
— Договоритесь с ним. Объясните, как надо работать!
Я смотрю через видоискатель на своего сына. Навожу резкость. Кричу.
— Внимание, мотор! Начали!
Сын корчит рожу и бьет ногой по стоящему перед ним противнику. Выбивает у него из руки нож.
Нож летит в сторону, со звоном ударяется о стену. Падает на пол. Камера фиксирует этот полет. Противник сына в страхе отбегает и кричит:
— Схватите его!
Из двери напротив появляется парень. При виде сына он ругается и бьет его кулаком. Сын ловко ныряет под руку и наносит удар коленом в живот. Сзади на моего мальчика набрасывается еще один парень. Сын бьет ему затылком в подбородок, кусает за руку и, вывернув руку, опрокидывает на спину. Потом еще одного и еще. По идее в фильме здесь должны будут во всю трещать кости и слышаться стоны. Но ничего подобного пока нет.
Треск и стоны мы наложим чуть позже в монтажной мастерской, а пока главное, чтобы драка была похожей на настоящую. И ребята стараются, чтобы все было так, как надо.
В пылу съемочной драки одному из актеров даже выворачивают ногу. Наконец, мой сын расправляется со всеми своими врагами и остается один. Он тяжело дышит. Слеза течет по щеке. Скупая слеза победителя. «Вот артист, а! Умеет же, когда хочет!»
Камера крупно наезжает на его лицо.
— Стоп, снято!
Я
Ребята с ожиданием смотрят на меня. Я понимаю, чего они ждут. Они хотят, что бы я, наконец, сказал сокровенную для них фразу: «На сегодня все!» Но я не спешу. Я просто не могу сказать этого. Да. В последнем кадре сын сыграл здорово, но… во всем остальном…
Сын смотрит на меня вопросительно и несколько раздраженно:
— Ну что еще один дубль?
Я киваю головой.
— Да, мне нужно, чтобы ты не механически выполнял приемы, а в буквальном смысле ненавидел своих врагов. Понимаешь? Ненавидел. Лютой ненавистью.
Сын морщится.
— Па, мне кажется, это ты что-то не понимаешь.
— Чего?
— Что сейчас уже никто не будет так драться?
От неожиданности я начинаю моргать.
— Почему? — не понимаю я слов сына. — А что сейчас изменилось? У тебя есть две руки, две ноги. Голова. Перед тобой враг. У него в руке нож. Ты должен выбить его, или он тебя им убьет. Все просто.
Сын хмыкает.
— Нет. Проще договориться.
— Договориться?
У меня аж в виске заломило. Начинает дергаться левая бровь. Я открываю рот, чтобы сказать что-то резкое, но глаза застилает пелена.
Парни подходили ко мне вразвалочку, нехотя. Создавалось впечатление нереальности происходящего.
— Ну, действительно, парень, что ты кочевряжишься? Мы делаем свое дело. По-тихому. Ты свое. И все довольны.
Один из них улыбается и протягивает мне ладонь:
— Договорились?
Из-за спины парней меня сверлит холодный и злой взгляд. И от этого взгляда снова заломило в затылке, захотелось сесть или превратиться в невидимку. Границы сознания сузились. В горле пересохло.
Мне надо было возмутится, нагнать себя так, чтобы трясло от ярости, ведь они мне предлагали не выгодную сделку, но я нашел в себе только силы, чтобы еле выдавить из себя.
— Нет, не договорились.
Я ударил первым. Бить нужно всегда первым. Это я хорошо усвоил. Ударил ногой, как по футбольному мячу, и попал тому, кто подошел ко мне ближе всего, прямо в промежность. Его аж оторвало от земли. В этот момент второй парень пробил мне кулаком в голову. Удар пришелся в висок.
Мир окрасился в красный цвет, а во рту появился солоноватый вкус…
Пелена рассеивается. Я снова в клубе. Смотрю в монитор. В голове непроизвольно всплывает: «Допельдон!» Мне кажется, что сейчас оно очень не кстати, ведь я даже не злюсь. Я просто хочу понять, что у меня в кадре не так. А для этого нужно время. Мне надо подумать. Говорю ребятам.
— Подождите немного. Перерыв десять минут.
Считается, что мальчишки начинают курить, чтобы выглядеть взрослее. Я никогда не курил. Мой организм был против курения. Однажды попробовал затянуться, так потом блевал полдня.