Дополненная реальность. Новый пользователь
Шрифт:
В штанах стояло колом.
Вдруг пионовский телефон на столе завибрировал, подсветился и разразился ритмичной басовой мелодией. «Мамочка» — увидел Пашка на загоревшемся экране.
Люся выгнулась опять, не отпуская его поясницы ногами, взяла трубку и Пашка чётко услышал на том конце:
— Доча, через пятнадцать минут буду дома, только в магазин забегу. Взять что-нибудь?
— Нет, мам, — ответила Пионова.
Отпустила Пашку, спрыгнула на пол, задула свечи и включила свет. А потом, как ни в чём не бывало, долила вино в свой бокал и чмокнула Пашку в
— П-прибухивать можно при мамке? — хрипло спросил он. Свет резал глаза, разочарование всколыхнуло внутри что-то вроде гнева.
— Она с удовольствием с нами выпьет немного. Только тебе надо… немножко прийти в себя, — подмигнула Люся, и шаловливо кивнула головой куда-то в сторону его ширинки.
Покраснев до самых кончиков ушей, Пашка ретировался в гостевой туалет. Ну и дела, конечно!
Светлана Пионова совсем не смотрелась Люськиной мамой, скорее сестрой, и даже не факт, что старшей. Первым делом она пообещала убить Пашку с пристрастием, если он ещё раз назовёт её «тётей Светой». И сказала, что к ней вообще лучше на «ты».
Язык Пашки на такое оказался не способен, и он принялся старательно избегать личных обращений. И вообще очень захотелось Пашке домой. Не понимал он посиделок с предками, пусть бы даже и такими странными на вид. С такими даже и хуже. А тут ещё и свистнутый лифак в кармане. Бухать же при родаках и вообще казалось какой-то дикостью. А если сейчас ещё и отец пионовский приедет, после всего, что они тут на столе вытворяли…
В общем, смылся Пашка под благовидным предлогом, объявив, что матушка пишет и усиленно зазывает домой. Люся выглядела огорчённой.
У подъезда первым делом зашёл в игруху — помнил, что телефон вибрировал часто. И точно! Пуш-уведомления заполонили всё: цельная «П», кривая «Т» и целых три овна!
«Вы достигли 30-го уровня!»
Так-то! Пашка заспешил домой — убедиться, что не прогадал с лифаком. Едва он переступил порог, как телефон завибрировал. Около часов были три серебряные монетки, в игрухе — плюс три тысячи баллов. Итого семьдесят девять тысяч сто восемнадцать. И тридцатый уровень в придачу.
Заныло у Пашки в груди томительное предвкушение.
«24. Следи завтра после школы за квартирой Ивана Лебедева. Награда — 3 000 баллов».
Вот те раз! А Лебедев тут причём?! И кто, блин, знает, где его квартира? Это сначала за самим Лебедевым следить. Так себе развлечение. Хотя можно глянуть адрес в его памяти.
Пашка хмыкнул. Он начинал привыкать к ощущению собственного всемогущества.
Мамка пребывала в скверном настроении. Была она чернее грозовой тучи, и очень уж агрессивная. Выкатила предъяву за то, что Пашка заявился к десяти вечера, как будто забыла, блин, что есть теперь у младшего сына девушка и что девушка эта ей нравится.
— Я у Люси был, в гостях, — попытался напомнить он о своей индульгенции.
— Ты бы меньше по гостям
Ну что за напасть?! Одурела опять. На рынке её, что ли, взгрели, что теперь без повода срывается?
Отца дома не было, вот и кинулась на Пашку от нечего делать? Хорошенькое дело!
Лучше бы ей того, поласковее быть. А то с каждым таким наездом количество комнат в будущей квартире от божественного сына уменьшается. Как и количество ноликов в лотерейном выигрыше, так-то! А будет слишком беситься, так Пашка подождёт восемнадцатилетия и сам выиграет пять миллионов, без всякой родительской прослойки. А может, и все десять. А может, и не раз!
Мамка шлёпнула в тарелку остывшей картошки, и уведомила, что нужно приходить вовремя, чтобы жрать горячее.
Пашка сунул ужин в микроволновку. Ну вообще офигела, конечно! XXI век, так-то. Немного труда нужно хавчик сыну нагреть!
Мать сидела над чашкой чая насупленная. Ожидая три минуты до сигнала, Пашка решил глянуть, что за муха её укусила. Достал телефон, смахнул льва и две «П» с прорехой («Вы достигли 31-го уровня!»), навёл на матушку камеру.
«Ваша мать. ФИО: Соколова Елена Аркадьевна. Возраст: 43 года. Состояние: волнение (подозрения в неверности супруга). Подробнее».
Ахереть! Пашка вскинул на мамку ошарашенный взгляд.
— Ты что в телефоне сидишь целыми днями?! — тут же напустилась она на него. — Ты когда последний раз книгу открывал? Ты кем работать собираешься? Телефонщиком?!
Пашка дёрнул из микроволновки тарелку, и, обжигая пальцы, свалил в комнату.
Ну вообще.
Где батя и где измены? Да она его видела?
Сбрендила матушка, ну надо же. Не перебесилась в молодости.
Чё только не узнаешь, блин, через чтение мыслей! Ну пришло же в дурью голову! Пашка был уверен, что мать только про скидки на жратву да сплетни в своём склочном бабьем коллективе думать и может. А тут на тебе! Ревновать отца! Ревнивица выискалась. Полтинник скоро, а она ревновать. Обалдеть, конечно.
А Пашка тут причём? На него за что вызверяться?
Приложуха попыталась утешить ещё парочкой недоведённых «П». Потом Пашка уединился в туалете, всяко представил будущий трах с Пионовой и даже видосов включать не понадобилось. Только игруха бараном обозвала.
Пашка уже почти спал, когда заявился отец и столкнулся тут же с мамкиным буйством матки. Начали они собачиться, да так, что скоро опять по батареям кто-то застучал. И что интересно: мать слова про ревность не сказала! Предъявила за гульки с пьянками, за маленькую зарплату, за свои старые сапоги, даже за кривую обоину в коридоре (руки у бати, значит, из жопы), а что бомбануло у неё от дури лютой скрыла. Ну бабы больные! Вот прямо в любом, выходит, возрасте.