Дополненная реальность. Новый пользователь
Шрифт:
Васин опять начал ходить в школу, но перебрался на заднюю парту через ряд от Славкиной кучкующейся шайки. Это Пашкину душу очень радовало. Хотел он поразвлекаться чужими мыслями, но историк устроил какой-то «марафон дат», щедро отсыпая 10-му «Г» единицы, которые следовало исправить в будущем, выучив наконец хронологию какой-то устаревшей херни.
К четвёртому уроку у Пашки раздуло правую гланду, и глотать стало больно. Лидочка объявила диктант. Да сговорились они все, что ли?!
На астрономии написала Пионова. Звала играть в бадминтон. Пашка попробовал это представить и стало ему прямо-таки тошно. Так что он впервые за всю свою
Если бы у Пашки был сороковой уровень, ангину можно было бы убрать за двести пятьдесят баллов, и бронхит за столько же. И грибок ещё обязательно, да, чтобы не смердели кроссы. Но где Пашка и где тот сороковой уровень?
Последними двумя уроками шли алгебра и геометрия. Зинка поприветствовала, как родного, и Пашка заволновался — не заметил бы кто. Потом решил, что ему теперь пофиг. Математичка вызвала на втором уроке перерешить задачу по геометрии, и он даже что-то припомнил и справился, так что двойку она ему выправила. Была бы поумнее, отменила бы дополнительные занятия — может, тогда и игруха бы квест заменила. Кладбищенскую землю Пашка всё ещё таскал с собой, и было оттого ему как-то неуютно.
Придя домой, завалился спать, залив в себя перед тем двойной пакет какого-то антипростудного порошка из аптечки. Но пришедшие с работы предки Пашку разбудили, и подвергли его процедуре проверки домашних заданий, за которые Пашка, конечно, даже и не думал садиться. Он попытался наврать с три короба, но не прокатило.
Вышла перепалка, и настроение совсем испортилось.
Пятницу Пашка пережил с превеликим трудом. На мойку припёрся полудохлый, но бог от клиентов миловал, и просидел там Пашка без дела до самого вечера, точнее, продремал. Выглядел он при этом, похоже, так хреново, что хламидиозная шлюха Ритка к нему внимания не проявила. Вручила пол косаря за сидение только, да и всё.
В субботу на работу Пашка себя едва приволок. Если бы ввиду конфронтации с предками это не оставалось пока единственным источником столь необходимых на Пионову финансов, ни за что бы не вышел из дома, и даже из кровати бы не вылез. Горло распухло уже всё, глотать не получалось.
А тут ещё и Ритка оставила его одного. Сказала, что «полностью доверяет Пупсику», и что идёт «хлебнуть винца с девчонками». А в довесок попросила прибрать в кладовке: пересмотреть, что там высохло и испортилось из залежей красок и специальных средств, вынести на помойку, а остальное — расставить по полкам.
У Пашки рябило в глазах. Глотать было так мучительно, что он спасался только обезболами от головы, которые успокаивали почему-то и налитые гноем гланды.
До вечера пригнали две тачки. Одна из которых, кажется, побывала в грязевом бассейне. Пашка поливал и смывал её шесть раз, и всё равно оставались следы. Кладовка тоже разгребалась медленно и нехотя. Кажется, поднималась температура.
За четверг, пятницу и субботу в купе дали три перевёрнутых «игрека», шесть недоведённых «П», трёх медведей (а с ними двадцать четвёртый уровень, но Пашке было так плохо, что даже это не радовало) и одну «G» на боку. И ещё опять оживилась нежданно отзеркаленная «Г» с длинным верхом. К вечеру Пашка успел разбить её пятнадцать раз, а это означало двадцать пятый и двадцать шестой уровень следом!
Но Пашка хотел одного —
По пути домой рябило в глазах. Пашке казалось, что он пылает. Кашель из сухого стал мокрым и булькающим. Горло хотелось вырвать, и уже не помогали никакие колёса.
Пашка был настолько плох, что это наконец-то приметила и признала мать. Она откопала градусник, сунула полуживому сыну под мышку, нашла температуру тридцать девять и несколько сменила гнев на милость. Но Пашке было уже пофиг. Он спал.
И спал почти четыре дня. Пропустил воскресную работу, а потом и школу. Какие-то грани соображаловки проклюнулись в башке только к вечеру среды. Пашка осторожно выпил оставленный мамкой бульон, морщась, потому что горло всё ещё болело, написал Ритке, а потом продублировал мойщику, извиняющийся текст, ответил на лавину сообщений Пионовой и Толика.
В игрухе впервые не появилось никаких достижений. Похоже, она дулась за то, что не выполняется земельно-подушковый квест. Пашка подумал сходить к Зинке, но потом едва дополз даже до уборной, и похерил этот план. Написал и ей извинительное сообщение, потому что дала она ему на прощание свой мобильный номер для коммуникации. Зинка ответила сожалея, что он заболел, порекомендовала имбирный чай и обещала объяснить всё, что Пашка пропустит.
Ей что, делать нечего в свободные часы? Вот Пашка, например, будучи временным автомойщиком, ну ни в жизни бы после работы не захотел помыть дополнительную машину, да ещё и бесплатно! Странная она, всё-таки.
Но какой бы странной Зинка ни была, а землю ей подсыпать не хотелось. И решил Пашка провести эксперимент. Взял пакетик из кармана куртки, повертел нерешительно в руках, но потом-таки сунул под свою подушку. Если чё херовое произойдёт, покажет, там, скажем, приложуха ухудшение здоровья, например, выкинет землю к чертям собачьим. Или лучше: сунет вместе с пакетиком в подушку в понедельник, получит баллы, а в среду вытащит обратно и в унитаз спустит. Вот.
Работает всё-таки у Пашки кумекалка!
Он проверил внимательно все свои показатели, даже в тетрадь переписал. И улёгся, хотя стало ему сразу тревожно. Спать уже не хотелось. Да и отвечать, к тому же, начала Пионова. А потом вдруг написала такое… Что к Пашке сегодня в гости зайдёт, проведать!
Он так и ахнул.
Обозрел сначала свою захламлённую комнату, понюхал заложенным носом воздух. Казалось, что кошаком не пахнет, но это он, скорее всего, привык. К тому же, бардак и убожество — ещё полбеды. Ведь если Пионова зайдёт в гости, её как пить дать увидят предки! Они вон уже через пару часов с работы подтянутся!
Пашка хотел написать, что боится её заразить, но потом представил, как круто было бы Люську увидеть. И проведывать больных — это уже того, настоящие отношения.
Кое-как поднявшись, он принялся за уборку. Собрал вокруг кровати полупустые тарелки и чашки, какой-то мусор и лекарственные коробки. Потом вообще взял и снял провонявшее потом бельё. Приволок новое — и чуть не помер, пока воевал с пододеяльником. И как мамка делает это так ловко и быстро?
Сгрёб в стол всё, что валялось сверху, запихал в шифоньер шмотки со стула и братовой кровати, которую теперь использовал как полку. Потом намочил наволочку и вытер пыль, где углядел. Оценил комнату. Всё равно была она какая-то ублюдочная.