Допрос безутешной вдовы
Шрифт:
– Он, я имею в виду – в единственном числе, вас, Олег Валерьевич, не переживет, – успокоил я его, подаваясь назад.
– Что вдруг? – Его удивление было весьма естественным.
– Его убили вчера вечером, – пресек я его патетичный прояпонский монолог.
– Кого убили? – осекся Олег Валерьевич. – Хидео?
– Да, Хидео Китадзима убит вчера вечером в собственном доме, в районе Айно-сато.
– И кто его?… – растерянно спросил Заречный.
– Мои коллеги, Олег Валерьевич, сейчас как раз этим вопросом и
– Дома, говорите? – Он рассеянно посмотрел на локтевой сгиб левого рукава своего пиджака.
– Да, дома, где-то в половине десятого вечера. Вы что, об этом ничего не слышали?
– Откуда я мог слышать?… – вяло бросил он. – В половине десятого… Что за чертовщина… Сначала Селиванов, потом Китадзима… Что вообще тут у вас, в Саппоро, происходит?
– Вы считаете, эти убийства связаны между собой? – Я посмотрел на озадаченного красавца филолога.
– Это, насколько я понимаю, ваша обязанность считать что-либо в данной ситуации, – недовольно откликнулся Заречный. – Единственное, что этих покойников объединяло, – это русская литература…
– …об убийственной силе которой хорошо известно во всем мире, – услужливо продолжил я.
– Да уж, – согласно кивнул Олег Валерьевич, – крови в ней проливается более чем достаточно…
– Вы вчера весь вечер провели в общей компании, так? – Я решил несколько облегчить задачу Йосиде.
– Да, мы до начала десятого были вместе, в ресторане на вокзале Саппоро.
– Вы туда поехали прямо из университета?
– Вы в единственном числе или в моем любимом, множественном спрашиваете? – Заречный показал, что способен прекрасно сохранять свое острое чувство юмора в неколебимом состоянии даже в столь непростой ситуации.
– В единственном. Я, Заречный-сан, хотя и японец, его, в отличие от вас, предпочитаю множественному. – Я посчитал своим патриотическим долгом продемонстрировать и нашу, японскую стойкость в плане сохранения фривольного духа.
– Я – в единственном числе, Минамото-сан, – приехал в ресторан где-то в семь, – хладнокровно ответил Заречный.
– Из университета?
– Не совсем. По дороге я заехал в хозяйственный магазин, чтобы купить батарейки для японских часов, которые у меня в Москве. Большие настенные часы «Сейко»…
– На чем ездили?
– На такси, разумеется, – пресно ответил он.
– Понятно, а ушли из ресторана во сколько?
– Зачем вам все это, Минамото-сан? – Он резко сбросил с лица ироническую гримасу. – Вы же с Ганиным постоянно общаетесь и, я уверен, знаете от него все, что хотите знать. Он же наверняка вам сказал, что мы разошлись где-то в половине десятого!… Все же происходило в его присутствии!…
– Сказал, – кивнул я.
– Чего же вы тогда время тянете? – хмыкнул Заречный.
– Хорошо, не буду тянуть, – согласился я с его рационалистическим намеком. – Смерть Хидео Китадзимы была
– Ах вот вы к чему! Про неостывшее ложе песнь заводите! Я же вам сказал: никаких серьезных видов на Наташу я не строил! Вы же должны меня как мужчина понимать, Минамото-сан!
– Что конкретно в вас, Олег Валерьевич, я должен понимать как мужчина?
– Вы же видели Наташу! – Он нешироко развел перед собой руки, словно показывая нижние габариты упомянутой красавицы.
– Видел.
– Еще бы вы отказались! – процедил он.
– Не понял…
– А то я не заметил, как вы в Читосэ по ее груди и бедрам зорким своим взглядом стреляли!
– Какой вы наблюдательный! – Я решил, что от лишнего комплимента с меня не убудет.
– Жизнь и не такому научит! Так вот вы, Минамото-сан, должны понимать, что все ее прелести, – он продолжал держать руки разведенными, – могут возбуждать нас с вами еще два-три года, максимум – пять, не больше!
– А вам этого мало?
– Мне – нет, мне достаточно, а может, даже и много. Я, в отличие от вас и Наташи, не японец. – Он вновь начал улыбаться. – Это ей мало, она-то хочет, чтобы это вечно продолжалось! Как тут, в вашей идиллической Японии, все циклично и бесконечно!
– А вечно именно это продолжаться не может… – констатировал я давно известный мне как, увы, немолодому уже мужчине непреложный физический факт.
– То-то и оно, что не может, – закачалась передо мной аккуратно подстриженная русая голова.
– Значит, вам нужен спальный объект помоложе? – Мне понравилось время от времени переходить на циничный русский, который по емкости и красочности намного превосходит наш заковыристый, но ужасно пресный японский.
– Это во-вторых, – кивнул он.
– А во-первых?
– А во-первых, я сам не хочу становиться этим вашим злополучным «спальным объектом»! – горько усмехнулся Заречный.
– А что, распрекрасная Наташа Китадзима вас именно в него пытается превратить?
– Есть у меня такое подозрение, – вздохнул он. – Понимаете, Минамото-сан, не в обиду вам, японцам, будет сказано, но, насколько я знаю из своего личного опыта, подкрепленного еще и горьким Наташиным, русская женщина в постели с японцем никогда счастлива быть не может. Как, впрочем, и в личной жизни вообще…
– Да? – Этот его националистический выпад несколько задел. – Вы считаете, что мы как мужики ни на что не годимся?
– Не обижайтесь, Минамото-сан, – завертел он головой из стороны в сторону, – но все знакомые мне русские женщины, которые замужем за японцами, именно об этом говорят. В постельном плане, я имею в виду, и в плане общего мужского внимания. Что касается паспорта и денежного обеспечения, то там все прекрасно – нет проблем, а вот как дело до плотских утех доходит, просто беда!…