Допустимая погрешность
Шрифт:
– Ты меня не перебивай, – разозлилась она. – Меня спрашивают – я отвечаю. Ты сам этого хотел. Позвал сюда, чтобы устроить публичный допрос. Сестру свою опозорить хочешь!
– Тьфу, идиотка! – Ратушинский резким движением отшвырнул стул и вышел из гостиной.
Евгения Алексеевна взглянула на Юлию, сидевшую на стуле.
– Вы тоже, милочка, можете быть свободны, – громко произнесла она приказным тоном.
Юлия улыбнулась, и это подействовало на Евгению Алексеевну, как пощечина. Юлия молча
– Я вам больше не нужна?
– Спасибо, пока нет, – любезно ответил тот.
– Тогда я еще погуляю. Здесь слишком тяжелая атмосфера, – сказала она, не глядя на Ратушинскую, и вышла.
– Хамка! – громко произнесла Евгения Алексеевна. – Хозяйская подстилка!
Но Юлии в комнате уже не было.
– Не нужно так нервничать, – мягко посоветовал Дронго. – Значит, после спектакля вы уехали домой, а ваш брат с женой и супруги Денисенко отправились в ресторан?
– Не в ресторан, а в бар, – поправил жену Молоков.
– Там можно и поужинать, – громко перебила его супруга. – Не знаешь – не говори.
– Евгения Алексеевна рассказала мне, как приехала с мужем в тот день к своему брату и ждала, пока он закончит свои дела с секретарем, – обратился Эдгар к Дронго. – Она говорит, что вообще не входила в кабинет брата.
– Конечно, не входила, – кивнула Евгения Алексеевна. – И вообще нужно не нас допрашивать, а разных дамочек, которые вьются вокруг этого дома. Пусть они и отвечают на ваши вопросы.
– Дамочки – это, наверное, не только секретарь? – уточнил Дронго.
– Я ее вообще не считаю, – презрительно отмахнулась Евгения Алексеевна. – У нее наглости не хватит такое придумать. И потом, зачем ей нужно рисковать? Она и без того по несколько тысяч долларов имеет от своих хахалей и от моего дурака-брата.
– Тогда можно узнать, каких дамочек вы имеете в виду?
– Евгения! – попытался вразумить жену Молоков.
Но Ратушинскую уже нельзя было остановить.
– Одна только что прошла мимо. Тоже мне, верная подруга. Знаем мы этих подруг!
– Хватит! – испуганно попросил муж. – Говори тише.
– Ты меня не останавливай, – продолжала бушевать Евгения Алексеевна. – Я теперь все скажу. Надоело мне вечно в этой грязи копаться. И больше я сюда вообще не приеду. Они из себя князей строят, дворяне, понимаешь. А мы, значит, не люди.
– Вы же врач, интеллигентный человек, – покачал головой Дронго. – Ну разве можно так волноваться по пустякам…
– Как это – по пустякам?! – изумилась она. – Нас здесь в воровстве обвиняют. Двух следователей вызвали, а вы говорите – по пустякам. Я к брату на дачу ехала, хотела душой отдохнуть. Из-за какого-то плюгавого конопатого журналиста тревожат честных людей. Не стану я отвечать на ваши вопросы.
– Во-первых, мы не следователи, –
– Поэтому только с нами беседуете, – парировала Ратушинская. – Сначала один, потом второй. Значит, один был хороший, а вы будете плохой. Или наоборот? Знаем мы ваши трюки, детективы читали.
– Какие трюки? – мягко возразил Дронго. – Вы же прекрасно знаете, что нас пригласил сюда ваш брат. Скажите, когда вы узнали о пропаже документов?
– Что? – не поняла Ратушинская.
– Когда вы впервые узнали о пропаже документов?
– Борис рассказал мне о краже на следующий день. Я сразу приехала к нему, чтобы выяснить, о каких документах идет речь. Он был очень расстроен, жаловался, что никому не может доверять. И я его понимаю. Когда тебя окружает столько чужих людей, среди них может оказаться и обычный вор.
– Вы приехали к нему одна? – продолжал Дронго, не обращая внимания на ее риторику.
– Одна. Виталий был на работе, и я не стала ему звонить.
– А когда позвонили?
– Не помню точно. Вечером. А какое это имеет отношение к пропаже документов?
– Мне интересно, когда ваш супруг узнал о пропаже документов?
– Я ему позвонила вечером, – раздраженно повторила Евгения Алексеевна, – и все рассказала.
– А ваш брат не настаивал, чтобы муж приехал вместе с вами?
– Опять вы за свое? – нахмурилась Ратушинская. – Вас, наверное, вызвали сюда, чтобы вы нас обвинили, в грязи вываляли? Сколько вам заплатили? Хотите свалить все на Виталия?
– Давайте обойдемся без личных оскорблений, – остановил ее Дронго. – Меня трудно прошибить такими наскоками. В лучшем случае вы испортите себе нервную систему или заработаете язву, а в худшем – доведете себя до сердечного приступа. Не стоит так нервничать. Мне кажется естественным, что в такой сложный момент вы бы захотели, чтобы муж был рядом с вами.
– Нет, не захотела, – зло возразила Евгения Алексеевна. – У Виталия были важные дела, и он не мог приехать. Поэтому я рассказала ему обо всем вечером.
– А ваш брат не настаивал, чтобы господин Молоков к нему приехал? – уточнил Дронго и увидел, как улыбнулся Эдгар.
– Нет, не настаивал… – неуверенно ответила Евгения Алексеевна.
Потом, помолчав, добавила:
– Он хотел поговорить со всеми, кто был в его доме. И в тот день он вызывал к себе супругов Денисенко и своего секретаря. А Виталий приехал на следующий день. Конечно, Борис очень нервничал, пытался обвинить каждого из нас. Но я его понимаю. Он был в таком состоянии. Когда из дома пропадают документы, начинаешь подозревать кого угодно…