Допустимый ущерб

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Нет. Это только мои предположения. Но сейчас ваше Министерство национальной безопасности сотрудничает с турецким МИТ, значит, мы являемся почти союзниками. Хотя нам прекрасно известно, что ваши офицеры все еще поддерживают достаточно тесные связи и с российскими спецслужбами.

— Мы все родом оттуда, — напомнил полковник.

— Это я знаю. О ваших операциях в КГБ до сих пор ходят легенды. Могу признаться, что четверть века назад у нас серьезно рассматривались вопросы вашего возможного устранения.

— А в Москве знали о вашей настоящей деятельности и тоже хотели принять решение по ликвидации, — вспомнил Кафаров и ответил любезностью на любезность. — Но началась перестройка,

и у Москвы были уже другие приоритеты.

— Со стороны может показаться, что мы — два старых параноика, которые вспоминают, как не смогли убить друг друга. — Гольдфарб улыбнулся. — Но давайте вернемся к нашему Неджаду Мехмеду. — Турки не смогли его взять. Он сбежал задолго до того, как в его доме появились контрразведчики.

— Поэтому мы так прореагировали, — пояснил Кафаров. — О случившейся автомобильной аварии у нас знали только несколько человек. Об операции — только трое. Кроме меня. Всем им я доверяю настолько, насколько можно.

— Поздравляю. Тогда почему сбежал Неджад Мехмед?

— Мы передали сообщение в МИТ, и они почти сразу решили его арестовать. Но через два часа нам сообщили, что он ушел.

— Два часа, — раздумчиво пробормотал Гольдфарб. — Слишком уж небольшой срок для информатора из МИТа. Он не успел бы получить сообщение и предупредить агента. Самое печальное, что тот исчез за несколько часов до получения этого известия. Даже если предположить, что сообщение было передано в ту же минуту, все равно не сходится. Неджад Мехмед пропал за четыре или пять часов до того, как вы передали свою информацию. Мы уточняли у турков. Значит, в МИТе не могло быть утечки информации. Получается, что это произошло у вас. Мое руководство вышло непосредственно на руководителя МИТ генерала Эмре Танера. Тот подтвердил, что операция проводилась под его личным контролем. — Яков Аронович чуть помолчал и осторожно добавил: — У нас появились дополнительные проблемы в работе с турецкими коллегами. Раньше не было никаких разногласий. В те времена руководителем МИТ был дипломат Сонмез Коксоль. Потом эту должность занял Шокал Атасагун, бывший представитель МИТа в Лондоне. Кстати, последнего я лично хорошо знал. Он настаивал на нашем тесном сотрудничестве. Более того, мы все эти годы достаточно плодотворно контактировали. Я думаю, вы не хуже меня осведомлены, что именно наши спецслужбы помогали туркам во время задержания лидера курдов Оджалана в Кении. Но сейчас настали другие времена, пришли новые люди. Исламистская партия, правящая в Анкаре, настаивает на сворачивании или резком ограничении всех наших контактов. Вы ведь прекрасно знаете, что все эти годы премьер Эрдоган целенаправленно ограничивал наши отношения, в том числе и по линии спецслужб. Хотя мы формально до сих пор союзники. Ведь Турция — член НАТО, а мы считаем всех членов Североатлантического блока своими естественными партнерами. Кроме того, у нас слишком много внешних врагов, против которых мы выступаем в тесном союзе, даже несмотря на возражения нынешних турецких правителей. К примеру, Сирия, которая беспокоит не только нас, но и турков.

Кафаров остановился, посмотрел на своего собеседника и осведомился.

— Что вы предлагаете?

— Нас беспокоит, что террористы придумали способ, который может быть использован в разных частях света. В том числе и в нашей стране. Насколько мне известно, речь идет не просто о рядовом террористическом акте. Пострадают тысячи или даже десятки тысяч людей! Если такой теракт произойдет в Москве, то его можно будет повторить и в других частях света. Не исключено, что и в нашей небольшой стране. Тогда неизбежны катастрофические последствия для всего Израиля.

— Есть какие-то зацепки?

— Ничего.

Поэтому я так срочно прилетел сюда, на встречу с вами. Сложно предположить, что именно могут придумать изощренные умы наших врагов. Возможны новая вариация захватов самолетов, изготовление грязной бомбы, какой-нибудь чудовищный план по взрыву атомной станции, хотя рядом с Москвой предусмотрительно не строили таких. Никакой конкретики пока нет. Но наши аналитики очень тщательно все продумали. Они уверены в том, что речь идет о теракте во время проведения чемпионата мира по футболу. Он будет почти наверняка приурочен к этому грандиозному событию, которое состоится достаточно скоро. Тогда может получиться, что атомная станция будет взорвана в непосредственной близости от одного из городов, где будут проходить соревнования. Но это пока только наши предположения.

Кафаров повернулся, и они снова пошли по узкой улочке.

— Может, какие-то радиоактивные элементы? — предположил полковник.

— Пока это гадание на кофейной гуще, — сказал Гольдфарб. — Наши специалисты работают по всему миру, но пока нет никаких конкретных результатов. Вы послали своего человека с группой паломников?

— Нам удалось внедрить туда нашего осведомителя, — уклонился от прямого ответа Кафаров.

— Вот и прекрасно. Думаю, у наших российских коллег было гораздо больше возможностей на внедрение целой группы агентов. Все-таки их лимит на этот год — почти двадцать тысяч паломников. Это достаточно много. Можно внедрить туда хоть целый батальон своих осведомителей.

— И очень много для проверки каждого из оставшихся, — напомнил Микаил Алиевич.

— Согласен, — кивнул Гольдфарб. — Именно поэтому нужно подстраховаться и всегда иметь в таких группах людей со стороны, не связанных с российскими спецслужбами.

— Неужели вам удалось внедрить своих агентов и туда? — не поверил Кафаров. — В таком случае я вас поздравляю. Ведь никому, кроме мусульман, не разрешается посещать Мекку и Медину. Хотя при ваших возможностях вы вполне могли завербовать и мусульманина из России.

— Вы ждете ответа?

— Конечно, нет. Но я пытаюсь понять, кто и каким образом мог предупредить Неджада Мехмеда. За своих людей я ручаюсь. Самое неприятное в том, что я лично готовил сообщение об этом человеке, отправленное в Анкару. Иногда нужно доверять только самому себе. У нас утечки не было. В этом я уверен.

— Турки говорят то же самое.

— Тогда не знаю. Это невероятно. Если… — Он не договорил, только посмотрел на своего собеседника.

Тот остановился и согласно кивнул, словно заранее понимал, что именно сейчас скажет Кафаров.

— Если не было другой утечки, — договорил Гольдфарб. — Возможно, что погибший связник террористов оказался слишком неосторожен или болтлив. От него решили избавиться. Может, вам стоит провести эксгумацию тела?..

— Мы внимательно все проверили. Он был пьян.

— Это обстоятельство вызывает еще больше вопросов, — сказал Яков Аронович. — Ведь религиозные фанатики обычно слепо следуют всем канонам религии и не позволяют себе подобных отступлений. Вы не узнавали, он раньше злоупотреблял спиртным?

— Он жил четыре года в Турции, — ответил полковник.

— А мы обратили внимание на этот факт и попросили МИТ проверить его жизнь в Турции. Так вот, он никогда не употреблял спиртного. Повторяю, никогда!

— Вы успели так быстро проверить?

— Не мы, а турецкая контрразведка.

— Но вы сделали свой запрос. Скажите, Яков Аронович, неужели у вас есть агенты даже в нашей дорожной полиции и среди азербайджанских патологоанатомов? — пошутил Кафаров. — Я уже начинаю верить в неограниченные возможности вашей разведки.