Дорасти до неба
Шрифт:
— Не тужьтесь, ничего у вас не выйдет, — заявила я и принялась в темпе одеваться, по-возможности не сводя глаз с тетки. Ботинки я зашнуровывать не стала, лишь сунула в них ноги. Авось, не свалятся.
Тем временем медсестра сообразила, наконец, что происходит нечто, никак не укладывающееся в привычный порядок вещей. У нее даже хватило ума связать это со мной. А потом она начала бояться. И страх этот настолько явно отразился у нее на лице, что я даже ее несколько пожалела.
— Ну что, отдашь мои деньги, или так и останешься немой до скончания века? — осведомилась я, убирая в карман обломки телефона.
В
— Где остальное? — спросила я. По-хорошему, надо было бы нахмурить брови, голос сделать погрозней, да только я знаю — сколько ни хмурься, выйдет максимум смешно.
Тетка принялась тыкать здоровой рукой куда-то в сторону коридора. Я быстро обернулась. В больничном коридоре открылась дверь, видимо, ординаторской, и на пороге появилась мужская фигура в сине-зеленом медицинском облачении. Свет падал со спины, оставляя лицо мужчины в непроглядной тени. Увидев меня, он быстрым шагом двинулся к сестринскому посту.
— Что здесь происходит? — резко спросил он, остановившись в двух шагах от меня. — Кто вы такая и что здесь делаете?
Потом, очевидно разглядев и опознав мою физиономию, принялся спрашивать дальше:
— Почему вы не в палате?
И, обернувшись и медсестре:
— Что за безобразие, Галина Леонидовна? Почему вы допустили…
Говорил врач громко, в полный голос, и я проделала с ним ту же манипуляцию, что и с медсестрой. Надо отдать должное: способность воспринимать информацию вернулась к нему уже через полминуты. Он обернулся ко мне, изобразив на лице одновременно недоумение и негодование. Мол, что это все означает.
— Про обгадившегося судью слышали?
Он кивнул.
— Очень хорошо. Значит, понимаете, что к чему. А теперь верните мои деньги, и я уйду. Перед уходом расколдую. Будете трепыхаться — найду деньги сама, а вас оставлю так. И не думайте, медицина вам здесь не поможет.
Лицо доктора отобразило досаду, потом злость. Он резко повернулся и быстро зашагал в ординаторскую. Я поспешила за ним, пригрозив медсестре:
— Включишь тревогу — оставлю немой!
Врач дернулся было к телефону, но увидев, что я вошла следом, тут же передумал. Открыл ящик стола и с видимым сожалением выложил из него те самые две пачки. Я быстро прибрала их в карман.
— Дайте мне ваш сотовый телефон, — потребовала я. — Оставлю внизу, на выходе.
Врач нехотя повиновался.
— И не поднимайте шум, а то устрою вам вечные полшестого. Поверьте, смогу дотянуться. Договорились?
Врач, помедлив, кивнул.
— Вот и чудненько.
Я развеяла конструкт и поспешила к медсестре.
— Паспорт, — потребовала я.
Та беспрекословно вручила мне документ. Я проверила, убедилась, что все в порядке и отменила действие магии. Вытащила из початой пачки купюру, положила ее на стол.
— Галина Леонидовна, как лучше без лишнего шума выйти из больницы?
— Э-э-э…
— Проводить сможете?
Тетка закивала.
— Идемте.
Я пододвинула к ней красную бумажку.
Я
Глава 25
Я сидела за столом в крохотной кухоньке и лениво ковыряла вилкой пельмень. Магазинский, понятное дело. Гадость гадкая, скажу я вам. И вкус не тот, и разваривается в кашу на раз, и теста в нем вдвое больше, чем мяса. Спросите, почему пельмени? Да потому, что готовить на съемной квартире не тянет совершенно. Да там, если честно, и возможности такой нет. Ни посуды, ни специй, ни подставки под мой рост. Вот и давилась покупной отравой. В душе не то, что арктический холод, там температура, близкая к абсолютному нулю.
Накануне, едва закрыв за собой двери квартиры и скинув ботинки, я отключила все тормоза. Всё то, что удерживало эмоции внутри, все шлюзы и запоры, все они разом рухнули. И следующие без малого сутки я просто ревела. Не могла ни есть, ни пить, только время от времени впадала в некое забытье. Но стоило очнуться, как тут же все накатывало вновь. Я, припомнив каждую минуточку, каждую деталь, каждую мелочь, на тысячу раз прокрутила в голове последний час в мастерской. Я изобрела сотни способов всех спасти, а врагов, соответственно, изничтожить. Только что теперь об этом думать? Все мы крепки задним умом. Ну что, спрашивается, что стоило прислушаться к интуиции ну хоть на четверть часа раньше?
Вот примерно так, в слезах и бесплодных умствованиях прошли сутки. Сегодня же, поднявшись рано утром, я собрала себя в кучку и решила, что хватит нюнить. Враги еще живы, а погибшие не отмщены. И это не фигура речи. Ромка погиб, Марк — тоже, сама я лишь чудом осталась жива. Так что тех, кто это устроил, я намерена искрошить в капусту. Смертная казнь нынче отменена, так что дадут мне пожизненное и отправят куда-нибудь на Колыму. Но меня еще надо суметь запереть. Ну и что, что я физически буду валяться на нарах? Я ж в любой момент смогу к Мирке в гости сходить. А кроме того, никто мне не помешает продолжать тренировки с магией. Как следует научусь, да и свалю куда-нибудь подальше. И вохра усрется меня останавливать. В буквальном смысле.
Вот на этой позитивной волне я начала свой день. Сделала зарядку, умылась, приготовила завтрак — те самые пельмени и, машинально закидывая их в рот один за другим, принялась обдумывать дальнейшие действия. Сейчас, когда все эмоции словно замерзли, мозги работали четко и рационально.
Кому звонила медсестра в больнице? Ментам или бандитам? Скорее всего, ментам. Просто потому, что бандитам сейчас нужно держаться в стороне от этого громкого — во всех смыслах — дела. Значит, меня они пока что считают помершей. И это хорошо, потому что я стала сейчас для них невидима и, соответственно, неуязвима. Понятное дело, через какое-то время информация просочится, но пока у меня имеется преимущество, и надо успеть его использовать.