Дорога беглецов
Шрифт:
В конце концов, она призналась в этом, когда медсестра уехала из Саммерса. Однажды вечером она напилась и позвонила мне в слезах, умоляя дать ей второй шанс. Когда я заверил ее, что этого, черт возьми, никогда не случится, она разозлилась и поклялась, что ни одна женщина не задержится надолго.
Годы спустя, я думаю, она все еще была настроена также.
Выходки Мойры стоили мне нервов и денег, которые я мог бы потратить на гораздо лучшие вещи. Я заплатил за починку замка и за замену шин. Но с тех пор я ни с кем не встречался. Ни одна
До Лондин.
Даже после того, как я признался, что, скорее всего, это моя бывшая жена испортила ее машину, Лондин не убежала с криками. Она пригласила меня на свидание. А потом позволила мне зацеловать ее до смерти.
Я ухмыльнулся, перегнувшись через руль. Лондин МакКормак была единственной в своем роде.
Когда я ехал через Саммерс к дому своих родителей, на дорогах, как обычно, было мало машин. Каждый понедельник вечером мы ужинали вместе — так продолжалось шестнадцать лет. Сегодня был один из немногих случаев, когда я подумывал откосить.
Обычно я с нетерпением ждал, когда мама приготовит еду и мы поболтаем с папой за бокалом скотча. Но у меня было ограниченное количество вечеров с Лондин. Хотя сейчас их было больше, чем утром.
План Мойры дал обратный эффект. Возможно, она хотела прогнать Лондин из города, но не понимала ее привязанности к этой машине. Большинство бы не поняли, если бы не знали ее историю. Этот «Кадиллак» был неотъемлемой частью ее жизни. Это был дом ее детства, наполненный теплыми воспоминаниями.
Она не расстанется с Саммерсом, пока не приведет его в первозданное состояние, что давало мне время. Это могло занять даже неделю.
Я позвонил Маку в автомастерскую и объяснил ему ситуацию. После череды ругательств он согласился снова вписать это в свой график и оказать мне услугу. Он знал, какой была Мойра. Но у него был не такой гибкий график, как на прошлой неделе. Я пригнал «Кадиллак», и он пообещал не затягивать.
На этом мы и остановились. Как я полагаю, Лондин отправится в путь через неделю.
Еще неделя. Может быть, она позволит мне поцеловать ее еще раз.
В пяти минутах езды от дома родителей мой телефон зазвонил, пришло сообщение. Они жили на участке в пятьдесят акров, примерно в десяти милях от города.
Мама: Мне сегодня не хочется готовить. Как насчет пиццы?
Пицца? Ни в один из вечеров я не ел с Лондин пиццу. Я набрал номер мамы и нажал вызов.
— Я только что отправила тебе сообщение, — ответила она.
— Я видел его. Ты разозлишься, если я пропущу ужин с пиццей? — Моя нога зависла над тормозом.
— Хм, — в ее голосе послышалось неодобрение. — Ты никогда не пропускаешь ужин в понедельник.
— Да, знаю. — Я снова нажал на газ. Я никогда не пропускал ужин по понедельникам. Чувство вины было слишком сильным, чтобы жить с ним.
— Это из-за гаража? — спросила мама. — Я слышала, что случилось. Мне очень жаль.
Мама не удивилась,
Теперь я знал, куда он пошел — посплетничать с Салли.
— Все в порядке. Серьезных повреждений нет. — За исключением машины Лондин.
— Ты не знаешь, кто мог это сделать?
О, я знал. Но маме не обязательно было знать, что это была Мойра.
— Наверное, дети.
В глазах всего мира мы с Мойрой пережили развод по обоюдному согласию. На людях мы были дружелюбны. Мы поддерживали друг друга, хотя жили раздельно. Мы улыбались и вели себя хорошо.
Ради Уайатта.
Мне было семнадцать лет, когда родился мой сын. Мы с Мойрой были влюблены друг в друга в старших классах. Два глупых ребенка, которые думали, что они неуязвимы и что презервативы — это разумно, а не обязательно.
Мы, родители-подростки, старались изо всех сил. Я не тратил свой выпускной год в старшей школе на подачу заявлений в колледж и посещение кампусов. Я проводил свободное время после занятий в гараже, работая, потому что это было ключом к выживанию моего сына.
Мойра жила со своими родителями, пока не родился Уайатт, затем она переехала к моим родителям. После окончания школы мы поженились, но жили с мамой и папой, пока Уайатту не исполнилось два года.
Причина, по которой я не пропускал ужин по понедельникам, заключалась в том, что первые два года мама и папа помогали нам растить Уайатта. Мама учила Мойру, как кормить его и укачивать перед сном. Она учила меня менять подгузники и готовить бутылочку для полуночного кормления. Папа был лечащим врачом Уайатта с того момента, как он издал свой первый вздох.
Когда моим родителям понадобился перерыв, Мойра пришла на помощь.
Мама не просила меня о многом. Ужины по понедельникам не были обязательными, но я знала, что она с нетерпением ждала их. Это был особенный вечер, который она проводила со своим мужем, сыном и внуком.
Уайатт был с Мойрой всю прошлую неделю. Самое замечательное в том, что мы жили в одном городе, в десяти минутах друг от друга, у него было две комнаты. Он жил у нее от недели до десяти дней, а потом приезжал ко мне на то же время.
Теперь, когда он стал подростком и у него появился собственный автомобиль, мы не диктовали ему график опеки. К тому же он был хорошим ребенком и проводил время с нами обоими.
Он был у Мойры семь дней, и я уже скучал по нему. Мы переписывались. Я звонил ему каждый день. Но было странно не видеть его каждый вечер. Из-за расписания летних футбольных тренировок и работы, которую он получил — развозить еду на вынос по городу — он был занят. Именно по этой причине я заказывал еду на вынос почти каждый вечер, когда его не было дома. Он был вынужден приходить ко мне.