Дорога без возврата
Шрифт:
– Ну, ну.
Они молчали снова. Из кухни тянуло ароматом жареной дичи, крепко приправленной можжевельником.
– Что-то кончается, – с трудом проговорил Геральт. – Что-то кончается, Лютик.
– Нет, – возразил поэт. – Что-то начинается.
IX
Послеобеденное время прошло под знаком всеобщего плача. Началось с эликсира красоты. Эликсир, а точнее – мазь, именуемая «феенглянцем», а на Старшей Речи – «гламарией», и изготовляемая из мандрагоры, если ею умело пользоваться, удивительно подправляла
Этажом выше всхлипывала Лили, дочка Даинти Бибервельта, так как оказалось, что гламария, как и большинство чар, вообще не действует на хоббиток и низушек. В саду, в кустах терновника, лил горькие слезы медиум женского пола, не знавший, что гламария приводит к мгновенному отрезвлению и сопутствующим оному явлениям, в частности, глубокой меланхолии. В западном крыле замка плакала Анника, дочка войта Кальдемейна, которая, не зная, что гламарию надлежит втирать под глаза, съела свою часть, и у нее открылся понос. Цири получила свою порцию гламарии и натерла ею Кэльпи. Кэльпи залоснилась еще крепче.
Немного поплакали также жрицы Иоля и Эурнэйд, так как Йеннифэр категорически отказалась надевать сшитое ими белое платье. Не помогло вмешательство Нэннеке. Йеннифэр сквернословила, кидалась разными предметами и заклинаниями, повторяя, что в белом она выглядит как затюканная шлюха. Нервничающая Нэннеке тоже принялась кричать, обвиняя чародейку в том, что та-де ведет себя хуже, чем три затюканные шлюхи, вместе взятые. В ответ Йеннифэр пустила в дело шаровую молнию и раздолбала крышу на угловой башне, что, впрочем, имело свою хорошую сторону – грохот был столь ужасен, что от неожиданного шока у дочки Кальдемейна прошел понос. К счастью, не начался запор.
Снова видели Трисс Меригольд с ведьмаком Эскелем из Каэр-Морхена, которые, нежно обнявшись, втихаря прошмыгнули в парковую беседку. На сей раз никто не сомневался в том, что это были они сами, поскольку допплер Тельико в это время пил пиво в обществе Лютика, Даинти Бивервельта и дракона Виллентретенмерта.
Несмотря на активные поиски, не удалось отыскать гнома, откликавшегося на имя Шуттенбах.
X
– Йен…
Она выглядела изумительно. Черные, искрящиеся, схваченные золотой диадемкой волосы ниспадали блестящими волнами на плечи и высокий воротничок длинного парчового белого платья с черно-полосатыми буфастыми рукавами, стянутого в талии неимоверным количеством драпировок и лиловых ленточек.
– Цветы, не забудь о цветах, – сказала Трисс Меригольд, вся в глубоко-голубом, вручая невесте букет белых роз. – Ох, Йен, как я рада…
– Трисс, милая, – неожиданно всхлипнула Йеннифэр, и чародейки осторожно обнялись и чмокнули воздух друг у друга около ушей и бриллиантовых сережек.
– Ну, хватит нежностей, –
Йеннифэр подошла к Геральту и рукой в белой перчатке подправила ему воротник черного, обшитого серебряными галунами кафтана. Ведьмак подал ей руку крендельком.
– Геральт, – шепнула она ему рядом с ухом, – я все еще не могу поверить…
– Йен, – ответил он тоже шепотом. – Я люблю тебя.
– Знаю.
XI
– Где, черт побери, Хервиг?
– Понятия не имею, – сказал Лютик, надраивая рукавом застежки модной курточки верескового цвета. – А Цири?
– Не знаю, – поморщилась Йеннифэр и потянула носом. – Ну и воняет же от тебя петрушкой. Слушай, Лютик, ты что, решил стать вегетарианцем?
Гости сходились, понемногу заполняя просторную часовню. Агловаль, весь в церемониально-черном, вел бело-салатную Ш’ееназ, рядом с ними двигалась группа низушек и низушков в коричневом, бежевом и охряном, Ярпен Зигрин и дракон Виллентретенмерт, оба переливающиеся золотом, Фрейксенет и Доррегарай в фиолетовом, королевские послы в геральдических цветах, эльфы и дриады в зеленом и знакомые Лютика кто в чем попало, мерцающие всеми цветами радуги.
– Кто-нибудь видел Локи? – спросил Мышовур.
– Локи? – Эскель подошел, глянул на них из-за фазаньих перьев, украшающих берет. – Локи был с Хервигом на рыбалке. Я видел их в лодке на озере. Цири поехала туда, чтобы сказать, что мы начинаем.
– Давно?
– Давно.
– Чтоб их зараза взяла, сраных рыбарей, – выругался Крах ан Крайт. – Когда у них рыба клюет, они забывают о Божьем свете. Рагнар, сгоняй за ними.
– Погоди, – сказала Браэнн, стряхивая одуванчик с глубокого выреза декольте. – Тут нужен кто-то побыстрее. Мона, Нюна! Roenn’ess aen lacke, va!
– Я же говорила, – фыркнула Нэннеке, – что на Хервига рассчитывать нельзя. Безответственный дурак, как и все атеисты. Кому взбрело в голову именно ему поручить роль церемониймейстера?
– Он король, – неуверенно сказал Геральт, – хоть и бывший, но король…
– Сто лет, сто лет! – неожиданно завел один из пророков, но дрессировщица крокодилов усмирила его шлепком по шее. В группке низушков закипело, кто-то выругался, кто-то отхватил тумака, Гардения Бибервельт взвизгнула, потому что допплер Тельико наступил ей на платье. Медиум женского пола принялся совершенно без причины всхлипывать.
– Еще минута, – прошипела Йеннифэр сквозь мило улыбающиеся губы, сминая букет, – еще минута – и меня хватит кондрашка. Да начинайте же, наконец. И кончайте же, наконец, поскорее.
– Не вертись, Йен, – проворчала Трисс. – Шлейф оторвешь.
– Где гном Шуттенбах? – крикнул кто-то из поэтов.
– Понятия не имеем! – хором ответили четыре распутницы.
– Так поищите же его кто-нибудь, черт побери, – крикнул Лютик. – Он обещал нарвать цветов! И как же теперь? Ни Шуттенбаха, ни цветов! И как мы выглядим, я вас спрашиваю?