Дорога без возврата
Шрифт:
— Тоже правильно, — согласился Кузнец.
— Э, ребята… Пока я с вами в одной упряжке, я играю честно. Вот как разбежимся — не обижайтесь. Знал бы, сказал. Не знаю, что это и с чем едят, но я знаю, что с этим делать. Вы же в курсе, что я пришел сюда за землей? Вот когда дележка начнется, я и сделаю подарок, от которого нельзя отказаться. Она такие старинные вещи любит, даже если неизвестно, для чего они предназначены. Коллекционер.
Даша кинула на меня подозрительный взгляд.
Ну не рассказывать же мне при всех, что у каждого паука есть свой оригинальный набор артефактов, и Койот не исключение? Взятка,
— Мне земля важнее, чем деньги, которые я еще неизвестно когда получу…
Они молча переглянулись.
— Пусть так, — сказал Кузнец. — Его доля на всех.
Даша явно хотела что-то сказать, но глянула на меня и промолчала.
— Нет, — сказал Рафик. — Мне лично кажется, что обмен неравноценный. Там пару камней вполне можно вставить в корону английской королевы. Все равно мы без него ни книг не прочитаем, ни склянками этими непонятными пользоваться не сможем. Живой поступил честно, притащил сюда все. Мог бы и заныкать. Мы все равно уйдем, а он тут жить будет, так что потом достать не проблема. Хочет от доли отказаться — его дело. Камни делим на остальных. А все это, — он обвел жестом свертки, включая и книги, — ему.
— Как хотите, — пробурчал Кузнец. — Только одна большая просьба, — продолжил он. — Я, честно, не верю, что это что-то стоящее. Меньше всего это похоже на «Молнию» или супероружие. Слишком много разной ерунды, бывает, тащат, а потом не знают, куда деть. В списке такого точно нет. Но если когда-нибудь выяснится, что это стоило охренительную деньгу, — умоляю, не говори мне ничего. — Вставая, он сказал: — Лучше я первый сторожить, все равно сейчас не засну. Никто не возражает? Тогда я пошел.
— Рафик, — окликнул я, когда остальные разошлись, — можно тебя на минуту?
— Почему нет? — глубокомысленно ответил тот и присел рядом. — Хочешь что-то сказать с глазу на глаз? — При этом он посмотрел на Дашу, которая вовсе не собиралась уходить.
— Ну не совсем по секрету… Просто ситуация с нашей экспедицией сильно изменилась. Здесь проживают очень неприятные типы в совершенно неизвестном количестве. Они достаточно ясно сказали, что территория дальше поделена и чужаков не потерпят. Идти напролом в нашем составе — это нарваться снова, и неизвестно с каким результатом. Главное, для чего все это затевалось, мы и так выяснили. Жить здесь вполне можно. Не без сложностей, но это уже наши проблемы. Для вас нет смысла рисковать дальше. Надо обсудить все это с Лехой.
Он почесал затылок и задумчиво уставился на меня.
— Обсудить, конечно, стоит… Но ведь мы еще искали это ваше место… где есть энергетический узел.
— Будем считать, нашли, — пожимая плечами, ответил я.
— Ай-ай-ай, — укоризненно пробормотал Рафик, — и ты молчал, как партизан. Игла? Что-то я такое подозревал. Больно долго ты лазил вокруг, да еще и видеокамерой баловался.
Он посмотрел на Дашу, которая, совершенно не скрываясь, внимательно слушала.
— Когда ты согласился взять ее, ты ж понимал, что она может кое-что лишнее услышать и увидеть? — спросил я.
— Никому не скажу. Век воли не видать, — улыбаясь во весь рот, сообщила Даша. — Тем более я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я согласился? — возмутился Рафик. — Меня практически коллективно изнасиловали. Черепахе своей спасибо скажи.
— Да ладно… Все равно
— Значит, предлагаешь сворачиваться? А ты уверен, что получится, как Леха хотел?
— На девяносто девять процентов! Я все-таки не он. Все, что мог, проверил и доложил. Выйдет — замечательно, нет — будем дальше смотреть. Пусть начальник решает…
Он побарабанил пальцами по прикладу винтовки и кивнул:
— Самое милое дело спихнуть вопрос на Леху. Вот сейчас и побеседуем… Только без лишних ушей.
Он встал и ушел в темноту. Я щелкнул пальцами, привлекая внимание Остроухого, и ткнул в сторону Рафика. Волк неторопливо поднялся и двинулся следом. После последних событий лучше в одиночку не шляться.
Даша поставила передо мной миску с пшеничной кашей и сунула ложку. Жрать хотелось страшно, и я достал из мешка предусмотрительно захваченный в одной из землянок приличный кусок сушеного мяса.
— Как ты можешь? — вполголоса спросила она. — Воняет же от этих сгоревших трупов даже мне, когда ветер в нашу сторону. Додумались тоже погребальный костер устроить, а ты спокойно наворачиваешь, да еще и мясо притащил…
— Нормальная антилопа, — сообщил я. — Вид не скажу, но точно не что-то другое. И вкус, и запах соответствующий. Чтоб ты знала, мы большие специалисты по мясу. Хищники тухлятину жрать не будут.
Она хихикнула:
— Медведи как раз с душком любят.
— Так я тебе говорил, мы не полностью медведи. В спячку не впадаем и трупы не жрем. Мозги в обоих видах остаются такими же. Никаких звериных инстинктов. Зато охрана собственной территории на высоте. Чужих там быть не должно. Мы вообще своих родственников не любим. Там, где живут оборотни, обычных хищников не бывает.
— Ты у меня медведь, — задумчиво сказала Даша. — Мария Волкова — волк?!
— Я говорил, что глупо, слишком напрашивается, но переигрывать было поздно. Хорошо бы я выглядел, если бы вдруг сообщил, что у меня совсем другая фамилия, когда уже жизняк готов.
— И сколько вас таких — разных хищников?
— Самое неприятное, — продолжая работать ложкой, сказал я, — что я теперь тоже в некотором недоумении. В детстве нам рассказывали сказки, про оборотней-крыс, которые нарушили запрет и ели человечину.
Даша раскрыла рот.
— Вот только не надо глупостей, — остановил я ее, — ладно? Думала, не думала, неважно. Люди тоже, бывает, каннибализмом занимаются. В блокадном Ленинграде точно случаи такие были. У нас за подобные вещи моментально убивают. — «Ну не совсем так, — подумал самокритично. — Ритуальный каннибализм запрещен, а на Суде чести всякое в старые времена бывало. Только в боевом облике это вроде как и не имеет отношения к людоедству. Поэтому и неразумных хищников нашего вида не принято трескать — дурной тон». Вслух пояснять не стал, рано ей такие подробности знать. — Так вот, когда выяснилось, что крысы делают это все, а не какой-то одинокий дурной извращенец, их перебили до последней. На развод ни одной не оставили. Всегда считал, спасибо, — откладывая тарелку в сторону, — что это такая назидательная сказка. Оказывается, чистая правда.