Дорога длиною в жизнь
Шрифт:
— Я сам видел, как лавировала лодчонка Гурьянова между огненными разрывами… Я потрясен и восхищен, — закончил свой рассказ генерал Казарян.
С волнением слушая командира дивизии, я невольно вспомнил подвиг другого связиста. Уж коль зашла речь о беззаветной верности воинскому долгу, о смелости, перед которой отступает даже смерть, как не привести в пример младшего сержанта Василия Солдатенко, радиста из штаба корпуса!
Переправившись через Днепр, батальон 229-го полка вклинился во вражескую оборону так глубоко, что связь с ним была потеряна. Солдатенко отправился на розыски батальона и нашел его. Положение там создалось критическое.
…Совсем недавно я прочитал [16] , что генерал-майор запаса А. А. Казарян разыскал одного из героев форсирования Днепра, бывшего командира орудийного расчета сержанта Ф. С. Попкова [17] .
Не могу удержаться, чтобы не пересказать это сообщение:
…На рассвете, когда понтон с дивизионной пушкой отчалил от восточного берега, его пробило осколком вражеского снаряда. Понтон, а вместе с ним и пушка стали погружаться в воду. Приказав солдатам снять поясные ремни, Попков связал их, ими же обвязал пушку, чтобы не упустить ее, когда она даже скроется под водой. Пушку солдаты удерживали, пока не подошел другой понтон, на который и вытащили орудие.
16
«Военно-исторический журнал», 1966, № 3, стр. 119.
17
Ныне Герой Советского Союза Ф. С. Попков живет и работает в городе Тавда, Свердловской области.
Но и второй понтон был поврежден осколком снаряда, и начал тонуть. А западный берег уже близок. Теми же поясными ремнями и канатом, снятым с затонувшего понтона, Попков и его расчет вытащили пушку и снаряды на берег.
Когда вражеские танки во главе с «тигром» ринулись в атаку, немцы никак не предполагали, что у наших переправившихся пехотинцев есть противотанковые средства, тем более артиллерия. Но пушка Ф. С. Попкова уже заработала. Отважный сержант занял место наводчика и вторым выстрелом подбил «тигра». А следующими выстрелами пушка вывела из строя еще два вражеских танка.
…Другой наш артиллерист, Василий Белозеров, тоже доказал, что и один в поле — воин. Все солдаты из его расчета были ранены, когда гитлеровцы прорвались в тыл нашей части, угрожая штабу полка. Белозеров развернул пушку и меткими залпами рассеял атакующих.
На трех переправах — через Десну, Днепр и Припять — пушка Белозерова разрушила десять вражеских дзотов, сожгла четыре танка, истребила до роты пехоты.
Нет возможности перечислить всех пехотинцев, артиллеристов, саперов, связистов, чье беззаветное мужество обеспечило успешные действия корпуса на Днепре.
Отдавая дань глубокого уважения живым, склоняя голову перед погибшими, хочу еще раз повторить: «Кто погиб за Днепр, будет жить в веках, коль сражался он как герой…».
Через десять дней после освобождения Киева штаб 15-го стрелкового корпуса был поднят по тревоге. К нам прибыл офицер из штаба 13-й армии с картой маршрута и с приказом
Мы уходим в состав 60-й армии генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского, которая действует в районе Житомира, где крайне осложнилась обстановка.
Что ждет нас на новом участке, в новой армии?..
На фронте не гадают, а действуют. Корпус трогается в путь.
Обороняться и наступать
Корпус еще на марше, а меня вызывают в штаб 60-й армии: требует командарм. С Иваном Даниловичем Черняховским я до этого не встречался.
Первое знакомство оказалось для меня не из приятных.
Из-за неполадок с машиной добираться пришлось на попутных и даже пешком.
Командарм встретил меня, хмуро насупив брови:
— Вы обязаны были прибыть два часа назад. Не в гости вас звали…
Я промолчал, считая излишним оправдываться. Но за меня заступились начальник штаба армии Тер-Гаспарян и член Военного совета В. М. Оленин. Черняховский смягчился и даже пошутил:
— Если у генерала Людникова такие адвокаты, то сразу приступим к делу.
С исчерпывающей ясностью командарм обрисовал мне обстановку в полосе армии и тут же поставил корпусу задачу: жесткой обороной на рубеже Каменный брод, Радомышль не допустить прорыва гитлеровцев в направлении города Малин. В дальнейшем мы убедились, что противник готовился наступать именно в этом направлении, рассчитывая выйти к Днепру и в случае успеха снова овладеть Киевом. Такой замах был сродни порыву отчаявшегося игрока. Мы понимали, как велико желание гитлеровцев отыграться за поражение на Днепре, и не могли не учитывать этого.
Корпус занял оборону. Около двух недель продолжались мелкие стычки с противником. Горячие бои развернулись только в начале декабря.
Еще до рассвета 6 декабря меня разбудил начальник штаба корпуса полковник Г. Г. Андреюк и с плохо скрытой тревогой сказал:
— В тылу, на правом фланге дивизии Мищенко, происходит что-то непонятное. У ее соседа справа, тридцатого стрелкового корпуса, в тылу идет бой, а перед передним краем обстановка спокойная. Отмечается лишь вялая пулеметная перестрелка.
— Что докладывает начальник разведки нашего корпуса?
— Ничего он не может доложить.
Связаться со штабом соседа — 30-го стрелкового корпуса — нам не удается. Звонит генерал Мищенко:
— У меня спокойно. Танковый бой идет в тылу соседа. Откуда там появился противник — мне невдомек.
— Пошлите в тридцатый корпус своих разведчиков.
Дождавшись, пока отдам необходимые распоряжения, адъютант сообщает, что прибыл новый командующий артиллерией корпуса полковник Дзевульский.
В комнату вошел рослый, подтянутый человек.
Есть люди, узнать которых можно, только съев вместе пуд соли. А есть и такие, что располагают к себе с первого взгляда. Полковник А. О. Дзевульский явно относился к последним. Уже через несколько минут после официального представления я допустил его к исполнению обязанностей. Предупредив, что обстановка усложняется, попросил Дзевульского немедленно заняться противотанковой обороной на правом фланге. Там находилась артиллерийская бригада полковника Чевола. Ничего худого сказать о ней я не мог, но знал: командир бригады не любит отражать атаки танков с открытых позиций.