Дорога домой (сборник)

Курамжин Валериан

Шанс

Ты посвятил мне романс, ты сочинил мне сюиту, Ты написал мне письмо, но я не стала читать. Ты не использовал шанс, и всё давно позабыто, Ты не использовал шанс, чтоб навсегда моим стать. Устало смотришь в окно на серое поднебесье, И проклинаешь судьбу, ты сигарету куря. Твой шанс пропал уж давно, уже давно мы не вместе, Ты не использовал шанс тогда, в конце февраля. Ты не использовал шанс, тот, что судьба подарила, А я напрасно ждала, что ты меня позовёшь. Теперь не знаю сама – любила иль не любила, Ты не использовал шанс, его уже не вернёшь. Ты не использовал шанс, а я так верила в чудо, Чего ты ждал, что хотел? Наверное, не любил! Ты

сам не верил в себя, и поступил, как Иуда. Ты не использовал шанс, ты мною не дорожил. Что было – то прошло, ведь жизнь простая штука, И снегом замело февральские следы. А новая любовь пришла ко мне без стука, Как много утекло с тех давних пор воды…

У моря

Волны пенные языком Гальку пляжа ласкали, И скандальным своим голоском Громко чайки кричали. Вот уже наступал закат, Солнце в море садилось, А ты, бросив прощальный взгляд, От меня уходила. Ты вдоль берега молча шла, Волны ноги твои лизали, Опускалась темень и мгла, Силуэт от меня скрывали. Нашли утром тело твоё Со следами песка и ила, Уж кружилось над ним вороньё, Так куда же ты уходила?

Муза

Я долго бился над стихами — Не получалось ничего. А рифмы с пьяными ногами Стеснялись слога моего. Потел, кряхтел, и долго думал, И голову чесал рукой, Устал, и зло в тетрадку плюнул, Мотая нервно головой. Ну, где ответ на все вопросы? И, словно озаренья миг… (Ночь, огонёк от папиросы) Мне ж не хватает Лили Брик!

Мать

Чайная ложечка мерно звенела, Поезд по рельсам стучал, Ты же в окно отрешённо смотрела, Я водку пил и молчал … Что же теперь? Уж сказать больше нечего? В слезах растворились слова? А твоя прядь сединою помечена, Склонённая голова … Милая женщина, бедная женщина, Мне ж тебе нечем помочь, Мы же с тобою бедою повенчаны, Вот уж кончается ночь … Ну-ка, давай с тобой выпьем не чокаясь, Надо ж его помянуть. Может, затянется рана глубокая… Каждому в жизни свой путь. Нам ещё жить. Ну, а он уже в вечности. Будь ему пухом земля! В этой конечность иль бесконечности Пропала кровинка твоя.

Монолог

К разлуке я уже готов И к расставанью тоже. Поменьше бы ненужных слов — Молчание дороже. Тебе бы лучше – помолчать, Свои вопросы взвесив, Обиды детские сдержать, Не нужно этой спеси. А если буря уж грядёт — Попробовать сдержаться, Она же, как всегда, пройдёт. Что ж в склоках унижаться? Друг другу что-то доказать Мы всё равно не сможем. Так что же молнии метать? Ведь мир всегда дороже. А если хочешь правды ты, Так перестань орать! Не мартовские мы коты, Хотя мы им под стать. Но март уже давно прошёл — Декабрь за окном … Ну, поорала? Я ушёл, Захлопнув двери в дом. Я под окном стоял курил. Жаль, водки нет с собой. На расставанье нет уж сил, Не хочется другой! В кармане звякнул телефон: «Ты где, ты где, ты где?» Ну, что это за моветон? И я сказал: «В п – де!»

Беспокойство

Где-то капает вода, Я хожу туда-сюда. Маюсь. Поздней

ночью не до сна, Голова моя ясна. Каюсь? Перед Богом и тобой, Перед собственной судьбой. Вор я? Твою молодость украл, А свою где потерял? Гол я! Так кому же я такой, Со своей больной душой нужен? И куда ушёл друг мой, Что так долго был со мной дружен? Я уж каяться устал И с коленей своих встал – хватит! Каждый за свои грехи, За никчёмные стихи – платит! Ну, так заплачу и я, Эта жизнь только моя, только! Вот я все долги раздал, Только к Богу опоздал. Горько!

Бесчувственная муза

Пьяна бесчувственная муза И не заходит в лузу шар, Глаза слезятся, растёт пузо И в голове сплошной угар. Прошли весёлые денёчки, А за окном погода – мразь, И снова матерные строчки Рука выводит, обозлясь. Мой телефон молчит, паскуда, Зачем теперь мне телефон? Ведёт себя он, как иуда, Он впал в какой-то странный сон. Ну, ладно, с музой разберусь я И шар коронный свой забью. Но что же делать с этой грустью, Что травит душеньку мою?

В привокзальном ресторане

В синеве табачной и душистой Выл, ломая нервы, саксофон, С пьяною улыбкой эгоиста Суетился тощенький гарсон. В голове обрывки чьих-то фраз Теребили пьяное сознанье, Словно пережил чужой экстаз — Пустота и разочарованье. А мадам дрожащею рукой Всё совала в рот мне сигарету, Заводила разговор пустой, Доедая пятую котлету. Отрыгнув густой котлетный дух Предложила быстренько напиться, Мол, пора, а я подумал вслух: «Вам, мадам, придётся расплатиться». Я скорей допил её коньяк, Доживал губами сигарету И промолвил: «В общем, всё ништяк!» И пошёл к мужскому туалету.

Ворона

Ворона, наверное, умная птица? В народе считают, что так. Зачем ей тогда на помойках кормиться? Неужто, народ наш дурак? Жила бы в лесу, иль охотилась в поле, И там продолжала свой род, Гнездилась в чащобах на волюшке-воле, Вершила свободный полёт. Пила б из ручья, не из лужицы грязной, Клевала бы мясо и кровь … Но нет, она в мусоре безобразном Находит еду и любовь! Быть может, что в этом вороньем стремленье И скрыта воронья судьба? Возможно, помоечное назначенье Альтернатива труда? Вообще, если пристально так приглядеться — – мы все на помойках живём. И сколько нам в жизни своей не вертеться — Объедки едим под столом!

Кладбище Востряково

Здесь в марте в небе синева, И день такой морозный, ясный. Здесь тишина, к чему слова? Слова – пусты, ну а порой опасны. Укрыл могилы чистый, белый снег, На нём гвоздики и горят лампадки. Упокоением закончен бег, Теперь все здесь, внутри одной оградки. Я здесь своих родимых навестил, Как уже много лет их навещаю. Повспоминал, конечно погрустил, И помечтал. Я здесь всегда мечтаю … Шмыгнула белка, спряталась в ветвях, Подглядывая своим хитрым глазом И шишку обронила, второпях, Но, правда, подхватила её сразу. Давно пора уйти – не ухожу, Над головою сосны закачались, А я стою и всё гляжу, гляжу … Ну, всё. Пошёл … Я с вами не прощаюсь.