Дорога домой

Орлова Ульяна

Тяжёлый мерзкий страх сковывал тело и непонятно было, чего он боялся больше: убить или быть убитым самому… «Господи… Я ведь так и не увидел мамы… И Славка, хоть бы он не пропал…». Сумерки сгущались. Рука, державшая пистолет дрожала от усталости. Мысли путались.

– Да ты сам подохнешь, - услышал он.

– Вы хотите проверить, кто первый?- Антон поменял руку, снова упёрся стволом пистолета в кожаную куртку…

Огней становилось больше . А Тошка понял, что идти он дальше не может… Совсем…Ещё немного, ну…

Темнота наваливалась. Окутывала его. Растворяясь в ней, он автоматически делал шаги. Человек впереди замолчал и пошёл медленнее,

припадая на правую ногу… Тошка споткнулся второй раз. Выпрямляясь, увидел, искаженное злобой лицо. Поднял пистолет…

Внезапно, резкий рывок, вывернувший ему руку, заставил его вскрикнуть. Воздух стал тугим от боли. Земля врезалась в колени… И, сквозь затягивавшую его черноту, в тускнеющее сознание слепящим светом ворвался рёв мотора, отчаянный скрип тормозов, звенящий голос:

– Нет!!! Анто-он, держись!..

Затем всё стихло и стало совсем темно.

Глава 18

Зачем всё это?

Она, такая лёгкая, сияющая, выпорхнула из душа. Улыбнулась мужу. Как хорошо, после двух недель поездки отдохнуть, помыться горячей водой, завалиться на огромную постель… Завтра второй заход, а потом – домой… «Как там мой сынок?» - с грустной нежностью подумала она.

Он, открыв ноутбук, рассеянно бродил по страницам интернета. Завтра, снова в поход - эта мысль радовала его больше, чем уют гостиничного номера.

– Оль, сделай кофе, - попросил он её, мельком глянув, как она, завернувшись в белое полотенце, стала переодеваться.

– Сейчас, - отозвалась жена, - а ты пока зайди в мою почту и проверь её.

– Да кому ты там нужна, - хмыкнул он и стал вбивать пароль.

Ольге Сергеевне очень нравилась её работа. Это была мечта: экспедиции, заграница. Правда реализовать её сразу не удалось: закончив ВУЗ, пришлось уйти в декрет, потому что родился сын… Потом, пока сын маленький, а бабушек и дедушек у них не было – какая уж тут работа… Лишь, когда он пошёл в школу, ей удалось написать и защитить диссертацию по необычной, новой теме. Получилось выпустить несколько статей, в том числе и на английском языке. После чего ей пришло приглашение работать по контракту. Муж, тем временем, писал докторскую. Его пригласили тоже. Нравилось решительно всё: экспедиции, интересное направление работы, страна, куда им предстоит ехать, зарплата, позволяющая не перебиваться и постоянно думать, как съэкономить здесь, а питаться нормально, и даже, может быть, расширить свою квартиру или подумать о покупке машины … Но всё упиралось в сына. Его нельзя было брать с собой: у него не было визы, не разрешали брать в экспедицию до достижения определенного возраста… Чужая страна, чужие нравы. Насмотревшись, как легко отбирают здесь детей у родителей органы опеки, как отдают их в другие семьи, лишая родителей даже возможности регулярно видеться, она решила, что ребенку будет лучше в своей стране. Даже в интернате, тем более, что тот по отзывам был хорошим, с музыкальным уклоном… Они могли приезжать к нему раз в полтора - два месяца, зарплата позволяла им такие частые поездки… Через несколько лет сын будет поступать в институт, а ведь для этого тоже нужны деньги, их копеек не хватит ни на обучение, ни на то, чтобы снять ему комнату, ни даже на то, чтобы первые несколько лет финансово помогать ему…

С грустью приняли они такое решение. Тоска по ребенку порой заглушала желание работать, хотелось бросить всё, взять его подмышку и уехать домой… Письма доходили

редко, купили сыну мобильный телефон, чтобы можно было слышать родной голос. Правда, в поездках иногда не было связи, поэтому не всегда можно было поддерживать общение… В интернате сын подрос, похудел, стал совсем тихий, синие глаза стали печальными, но это всё, что можно было увидеть – во время встреч с родителями он смеялся, сиял, а сквозь грусть, в глазах мелькали весёлые искорки. Несколько раз он просился с ними. А они с отцом не могли определиться, поразмыслив, решили подождать до двенадцати лет, а потом поговорить с руководителем. Быть может, он и разрешит иногда брать его с собой в поездки…

«Что-то давно его не было слышно, - подумала Оля, помешивая маленькой ложечкой закипавший кофе, - хотя, может быть, у нас не работал телефон…» Завтра утром она сама позвонит, ох как же не терпится услышать родной голосок, узнать, как у него дела…

– Оля, пойди сюда, - каким-то непонятным голосом отозвался супруг, - Оля!

– Иду, - отозвалась она.
– Что такое?

– Оль, что-то непонятное… Читай. Он указал ей на белеющее письмо.

Она пробежала глазами мелкий шрифт. Потом села. Прочла ещё раз. Что это?

«Уважаемые Ольга Сергеевна и Борис Андреевич! Сообщаю вам, что ваш сын, Ветерков Антон, двадцать шестого мая этого года покинул интернат и исчез в неизвестном направлении. С того числа никаких сведений о нём не поступало. Дозвониться до вас не было возможности, так как в личном деле мальчика не было ваших мобильных номеров. Очень надеюсь выйти с вами на контакт для того, чтобы найти вашего сына. С уважением, Карандашин Валерий Алексеевич, мой адрес и контактные данные указаны ниже…»

– Борь, а какое сегодня число? – потускневшим голосом спросила она.

– Первое, - ответил муж. Закрыл лицо руками.

Минут пять стояла тишина. Потом Оля почувствовала запах гари, вскочила, машинально сняла с плиты сгоревший кофе… Вернулась в комнату, села.

– Боря, - позвала она мужа. Тот откинулся на стул, посмотрел мимо неё. Потом проговорил неохотно:

– Я завтра поеду за билетами. Ты поедешь в экспедицию, а я - в интернат. Я договорюсь обо всем.

– Боря, нет! – воскликнула она. - Я поеду с тобой!

– Оль, дело нужно закончить. Так нельзя. Оттого, поедешь ли ты или нет, Антон быстрее не найдется.

– Но я не смогу ничего делать! Я не смогу работать! У меня все мысли о нём!

– Оль, а что ты сможешь делать там? – тихо спросил муж. – Ты пойдешь его искать?

Она молчала. Она знала, что в России неделя поиска пропавшего человека звучит так же, как и слова, что его уже нет в живых. Фразы – синонимы…

– Что же мы с тобой наделали! – горько сказала она.

Муж молчал. Недолго. Хмурил брови, думая, сказать или лучше не стоит.

– Помнишь, у нас же была идея, чтобы ты съездила с Тошкой домой, а я поработал? Что ты мне тогда сказала?

– Я сказала, что я подумаю.

– Ну вот…

– Ты что, забыл, что не хватало человека? Что мне ещё звонили и просили остаться?

Он снова замолчал. Не к чему сейчас нелепые ссоры. Тем более, что виноваты оба…

Она восприняла это как обиду на неё. Как в такие моменты можно ругаться? Молча ушла на кухню. Стала оттирать чёрную плиту от мерзкого кофе, слёзы капали и серыми лужицами растекались по этой черноте. Плита не отмывалась. Она бросила губку и стала вытирать мокрое лицо. Почувствовала, как мужские руки обняли её за плечи. Серый голос мужа: