Дорога издалека (книга первая)

Хидыров Мамедназар

— У нас все хорошо. Ждем тебя. Нобат, знаешь, а я уже трех баранов купила на деньги, что ты в прошлый раз мне оставил, — рассказывала мать, пока мы шли от калитки к дому. — Рису не достать, обещали привезти из Бурдалыка. Теперь спокойно, про бандитов в наших местах не слыхать…

Баранов купила, рис достает! Значит, всерьез идет подготовка к тою.

С Донди удалось поговорить уже после обеда, ближе к вечеру. Она только что подоила корову. К нам зашла на минуту, когда услышал о моем приезде, и сразу же ушла. Я почувствовал: девушка ведет себя, как подобает невесте… Но вот выпал случай побеседовать наедине:

— Донди,

ты как будто избегаешь нашего дома. Столько ж виделись…

— Нобат, ну что ты говоришь! — она зарумянилась, опустила глаза. — Неужели не понимаешь? Твоя мама только и говорит о тое, и у нас готовятся. Разве ты забыл паши обычаи? А если б моя воля… Сам ведь не взял меня с собой, помнишь?

— Да, ты права. Значит — той? — я осторожно прикоснулся к ее ладони, она была горячая. — Ты веришь, что я… люблю тебя, как прежде… нет, сильнее?

Донди еще ниже склонила голову. Щеки у нее пунцовели. Правая рука девушки по-прежнему была в лубках. Нужно будет попросить нашего доктора приехать.

— Донди, скажи, а рука у тебя не болит?

— Теперь болит меньше. Но, знаешь, я и левой все научилась делать. Конечно, той нельзя устраивать, пока совсем не поправлюсь, — она подавила вздох.

— Погоди… Наш доктор приедет, он посмотрит. Да, той… Со дня на день можно ожидать победы там, у Керки. Но раньше я не имею права отлучиться, это ты должна понять. И объяснить нашим.

— Я понимаю, Нобат. И буду ждать тебя, сколько нужно.

Мы простились. К вечеру, поговорив еще с матерью, убедив ее в необходимости повременить со свадебным пиром, я с Ишбаем отправился в обратный путь.

…Оказалось, что к Самсоново со стороны Карши уже приблизился первый поезд с восстановителями. В то же время поступил приказ из Керки: занять позиции вдоль берега, в местах, где могут пристать каюки. Начинается наступление на врага к северу от Керки, мы должны не допустить высадки его отрядов на правом берегу.

События на левом берегу развивались стремительно. Удар по противнику был нанесен одновременно с трех сторон по суше и со стороны реки — артобстрелом с пароходов. В двух пунктах высадились наши десанты. Почти никому из окруженных бандитов не удалось уйти. Угроза Керки с севера была ликвидирована. Наши бойцы выловили на правом берегу до сорока беглецов. Однако самого Хаджи-ишана среди убитых и пленных не оказалось — он успел уйти в Чох-Петте.

Три дня спустя после сражения к северу от Керки было объявлено, что наши силы перебрасываются к югу, под Астана, где завершалось окружение большого скопища врага. В то же время на правом берегу в крупных аулах учреждались постоянные гарнизоны частей Красной Армии и бухарских революционных войск.

Нашему отряду в качестве пункта дислокации был назначен Ходжамбас. Из Чарджуя в войска выехал представитель командования Туркфронта и ревкома Бухарской республики, чтобы вручить награды отличившимся бойцам и командирам после окончания всех боевых операций в районе Керки.

Три дня продолжались бои на юге, у Чох-Петте — Астана. Враг был отрезан и от реки, и от границы. Бои завершились его полным разгромом. Лишь единицы смогли прорваться сквозь кольцо наших войск, скрыться в песках и в тугаях, а потом пробраться в Афганистан. Удалось бежать и Хаджи-ишану с его британским советником.

Сотни винтовок английского производства достались

нам после боев под Керки. Напрасно империалисты слали оружие, своим наймитам — оно не спасло их от разгрома и бесславной гибели.

Видя бессилие сердаров, нагнавших страх на народ, дайхане в аулах по обоим берегам Аму немного воспрянули духом, поверили: пришло освобождение, больше не вернутся страшные времена эмирского гнета. Нам было приказано проводить в селах беседы о повой власти, о задачах Красной Армии, о том, как живут трудящиеся в Советской России. Комиссар Иванихин простыми, хорошо понятными словами рассказывал о партии большевиков, о Ленине, постепенно вытравлял из сознания темных людей злобные и нелепые измышления, распространявшиеся баями и муллами.

Мы сообщили народу и о положении в Бухаре, о взятии столицы эмирата и о бегстве самого эмира, который, как нам теперь стало известно, пытался закрепиться в Душанбе, но под давлением революционных войск вынужден был убраться в Афганистан. Люди слушали такие беседы с широко раскрытыми глазами, не решаясь верить: столько лет им в сознание вдалбливали ложь о «всемогуществе» эмира — друга «белого царя» в Петербурге.

С одним из пароходов прибыла почта из Чарджуя и Ташкента. Я получил долгожданное письмо от Александра Осиповича. Далеко же отодвинулись от меня, сделались похожими на сон недавние события моей жизни в России! Богданов писал, что все здоровы, хотя год был трудным, голодным. Топя вернулась с фронта, хочет пойти учиться на врача. Все шлют приветы мне, моим близким. Спрашивают: женился ли я на Донди? Александр Осипович от имени петроградских рабочих-большевиков поздравил меня, моих земляков и боевых товарищей с крушением эмирата, провозглашением Бухарской республики. «Пиши, Коля, не забывай стариков!» — закапчивалось это письмо, такое дорогое для меня. Ответить я решил — если все пойдет благополучно — уже после свадебного тоя.

Николай Петрович Егорычев, наш доктор, приехал в Керкичи, чтобы принять медикаменты, полученные по уже восстановленной железной дороге. Я спросил его: не сможет ли он съездить в Бешир, посмотреть Донди? Он сразу согласился и, завершив дела, отправился к нам в аул с Ишбаем и своим вестовым.

— Можешь теперь устраивать свадьбу! — сказал Николай Петрович, когда все трое возвратились сутки спустя в Самсоново, где я их поджидал. — А еще недели через две и вовсе снимем перевязку.

— Ай, и счастливый же ты, товарищ командир! — и тут вставил свое Ишбай. Конечно, это он по дороге рассказал доктору о наших с Донди планах. Но я не сердился на парня: такую тайну все равно не скроешь.

Прошло еще дня три. Представителя из Чарджуя ожидали в Ходжамбасе с часу на час. Я, наконец, решился: рассказал Серафиму о приготовлениях к свадьбе у нас дома, и мы вдвоем надумали послать в Бешир Ишбая с бойцом, чтоб передали моей матери и всем близким: готовьтесь, вот-вот я с друзьями приеду, в тот же день — той. Нужно заранее пригласить бахши поискуснее, а муллу не следует звать; все необходимые обряды выполнит один из старших родственников-мужчин. Подарки, все, что требуется, пусть покупают, держат наготове. Серафим буквально навязал мне взаймы крупную сумму денег из своего содержания, бухарскими тепьгами и туркестанскими дензнаками. Я их передал Ишбаю для матери. Средств, по моим расчетам, теперь должно было хватить.