Дорога к Марсу
Шрифт:
Быков не был закоренелым холостяком, хотя многие считали его именно таким человеком – преданным одной лишь работе, которой он посвящал если не круглые сутки, то большую часть жизни. Мало кто знал, что в юности у него была любовь, и счастье тоже было, как он надеялся – на всю оставшуюся… Не сложилось. Вспоминать об этом Быков не любил, говорить на эту тему давно себе запретил, да и не было у него потребности раскрывать перед кем бы то ни было свои чувства.
Нина была для Быкова долгое время такой же, как все сотрудницы ЦУПа, – здесь работало много молодых, уже или еще одиноких женщин, и наверняка кто-то был не прочь закрутить
После ночи, когда он, не придя окончательно в себя после тяжелого сна, явился в операционный зал и застал там Нину, с удивлением наблюдавшую за пертурбациями, которые происходили с объектом, получившим название «Призрак-5», Быков не то чтобы переменился, но стал относиться к аспирантке не как к абстрактной единице, а… Он сам не мог подобрать определения своему новому состоянию: это не был обычный интерес к привлекательной молодой женщине, но и не то, что можно было назвать влюбленностью. Что-то непонятное и для него непривычное.
Странным казалось, что они с Ниной неожиданно начали понимать друг друга с полуслова, иногда и вовсе без слов. Это было для Быкова так непривычно, что он терялся, произносил ненужное и неважное. Нина смущалась, и Быков смущался тоже, но работать вместе им стало так интересно, что они посвящали изучению «Призрака» больше времени, чем того требовала менявшаяся ситуация, которую нужно было отслеживать. Удивительным образом аномальный «Призрак-пять» не стал объектом пристального внимания ни неизвестного пока «крота», ни высокого начальства, гораздо больше интересовавшегося событиями на «Аресе», нежели на Земле или Марсе.
На корабле действительно происходило много непонятного, а тяжелая болезнь Андрея Карташова и вовсе лишила сна не только руководство ЦУПа, но и самого президента, который, как краем уха слышал Быков, держал ситуацию «под контролем». Это выражалось в частых звонках и разносах, ничем не помогавших в разруливании ситуации, но действовавших на нервы и мешавших работе. Быков был в зале, когда во время внеочередного сеанса связи Аникеев неожиданно сообщил о том, что Карташов выздоровел и лично связывался с ним по интеркому. Не составило труда убедиться, что в состоянии Андрея изменений к лучшему не произошло, он по-прежнему находился в коме, но и голос, разбудивший командира, не был галлюцинацией: его запись прослушивали десятки раз, и, несомненно, говорил сам Карташов. Сказал, отключился… И что это было на самом деле? Быков не думал над этой проблемой, у него было достаточно других…
В квартиру к Нине он вошел осторожно, будто в холодную воду любимой Балтики. Но сразу стало тепло – от уюта маленькой прихожей, теплого цвета обоев на кухне, не новых, но каких-то по-особому «своих» стульев в гостиной, где, казалось бы, такому большому мужчине, как Быков, и повернуться было негде. Но он сразу сориентировался и устроился в углу дивана, оглядываясь вокруг и дожидаясь, когда Нина нальет чай, поставит на поднос чашки и тарелочку с печеньем, принесет в комнату и поставит на пол. До стола было далеко, а на диван ставить поднос она не захотела, чтобы быть ближе к Быкову. Они молча, наблюдая друг за другом и не показывая этого, выпили чай, Быков съел три печенья, а потом настал, наконец, «рабочий момент», и, касаясь друг друга коленями, они стали изучать таблицу вариантов, которую Нина считала слишком фантастической, а Быков – очень интересной, информативной и свидетельствовавшей о чрезвычайной научной интуиции. Это качество в людях
– Сначала – динамика, – говорила девушка, перемещая по экрану рисунки и гистограммы. – Мы уже это обсуждали, но я хочу, чтобы картина выглядела цельной.
– Да-да, – пробормотал Быков, случайно коснувшись локтя Нины и неожиданно для себя покраснев, как ему показалось, до корней волос.
– Это первая неделя, помните? «Призрак» разделился на одиннадцать составляющих, и каждая перемещалась по спирали. То одна составляющая оказывалась в центре конструкции, то другая. Мы не могли тогда понять, к чему это все приведет, помните?
– Да-да, – бормотал Быков.
– Вот картинка пятой недели. Над призраком прошел «Марс орбитер», и нам передали фотографии… мы еще подумали, что это не цельная телеметрия, американцы дали только отрывки…
– Да-да…
– Оказалось, что все нормально – вот одиннадцать дисков, вот их альбедо, у всех разное, и цветовые параметры, тоже у всех различные… будто яркий цветок.
На цветок изображение было похоже меньше всего, но Быков не стал спорить.
– Одиннадцать дисков образуют параболоидную структуру, соединившись друг с другом… помните, вы сказали, что это скорее всего молекулярные соединения, оптика не дает нужного разрешения…
– Помню, да…
– Уже тогда ось параболоида была направлена точно на «Арес».
– Мне не пришло в голову проверить это, – пробормотал Быков.
Он действительно тогда не подумал, что марсианский артефакт нацелился на земной космический корабль, а Нина включила и такую гипотезу в общий список, проверила, и оказалось – да, дело именно так и обстоит.
– Это все понятно, – прервал он наконец объяснения Нины. – Давай-ка морфологическую таблицу.
Когда-то, курсе, кажется, на четвертом, он увлекался науковедением, проблемой предсказания открытий, потом охладел, поняв, что надежной прогностики в области науки как не было, так и нет. А морфологические таблицы Цвикки помнил, как и то, что с их помощью американский ученый (впрочем, по происхождению Цвикки был швейцарцем) предсказал нейтронные звезды и черные дыры.
– Так, – бормотал Быков, прокручивая на экране строки и столбцы, – тепловое излучение, боковые лепестки, ага, ты даже влияние экзопланет включила. Молодец. Так, вижу – гравитационное излучение. Почему все-таки ты включила в таблицу этот параметр? – Он поднял взгляд на девушку. – Я бы не…
– Движение дисков, – сказала Нина, не отведя взгляда, – похоже на спиральное сближение звезд в тесной системе. Характерные времена одного порядка. А там…
– Да! – воскликнул Быков и неожиданно для себя обнял Нину, но сразу отстранился и смущенно закончил, пристально глядя на экран: – Конечно! В таких системах гравитационное излучение очень велико. Верная аналогия, умница… И если это так, – продолжал он, – то детектором излучения может быть корабль. Надо рассчитать, какой частоте гравитационных волн соответствует масса корабля. Я в этом не специалист…
– Я говорила с Баскиным, – сказала Нина. – Это…
– Ведущий сотрудник в ГАИШе, – просиял Быков. – Знаком с ним. Что он сказал?
– Он посчитает частоты и перезвонит. Тогда можно будет сопоставить…
– Тогда, – Быков откинулся на спинку дивана, – можно будет просчитать частоту перемещений этих одиннадцати дисков. Это великолепно, Нина, это просто великолепно.
Почему-то именно в этот момент Быков впервые за многие годы почувствовал себя счастливым.
Причина странных событий, происходивших на «Аресе», была ему теперь ясна.